Мусор оперы

	Так поют в "Геликоне". Фото Михаила Гутермана

ИНТЕРЕСУЮЩИЕСЯ знают, что в театральной истории есть "проклятые" сюжеты, приносящие несчастья тем, кто их играет. 400-летняя практика бытования шекспировской трагедии на театре скопила целый свод дурных примет и печальных последствий, предостерегающих от "Макбета". В английской закулисной среде вы, например, никогда не услышите, чтобы кто-то произносил слово "Макбет" вслух - говорят (как про черта) "эта пьеса". Однако, несмотря на все мистические страхи человечества, как шекспировская трагедия, так и опера маэстро итальянской революции всегда были в ходовом репертуаре. Но только не в нашей стране. Что касается оперы, то тираноборческая партитура Верди, созданная в 1847 году, сначала была запрещена царской цензурой по политическим причинам до 1862-го, и российская премьера в Итальянской опере Санкт-Петербурга семью годами раньше состоялась под названием "Сивард-саксонец" и с благостным либретто. В сталинские времена "Макбет" не мог быть поставлен из тех же режимных соображений, к тому же он выглядел как-то не по-советски мрачно. Первооткрывателем оперы в СССР в начале 80-х стал, представьте, самый обычный Куйбышевский театр, в котором была замечательная леди Макбет - экспрессивная красавица, настоящее вердиевское сопрано Светлана Чумакова; а чуть позже "Макбета" поставили аж в Ашхабаде. Думал о "Макбете" и Евгений Колобов, но замыслы, увы, не стали реальностью. Так что нынешняя постановка "Геликона" - первая в Москве.

В основании оперы лежит трагедия Шекспира. Но кому-то из нынешних зрителей "Макбета" увидятся актуальные аллюзии (война в Чечне, etc.) или, как Борису Пастернаку, параллели из "Преступления и наказания" Достоевского, кому-то - бетховенская схема "от мрака к свету", однако без того солнечного апофеоза, каким встречает нас финальная Ода к радости в Девятой симфонии. В "Макбете" темное царство сломлено, но и свет не торжествует - слишком мало сил осталось в изматывающей борьбе с "пузырями земли". "Макбет" - опера трех цветов: красного, черного и золотого. Золотой - цвет всего королевского, запретный оттенок любви к власти. Черный - цвет ведьм-искусительниц, воплощенное зло мира. Весь этот ад вселяется в слабую душу Макбета и делает ее такой же черной, как полночный сумрак, в котором вращается неустанное колесо убийства. И, наконец, красный - цвет крови, венец преступления. В геликоновском спектакле цветовая гамма расширена. Наряду с красным, черным и золотым художники Игорь Нежный и Татьяна Тулубьева энергично пользуются болотно-зеленым. Это цвет защитной солдатской формы, в которую одеты главные мужские персонажи, и сетки, которые сдвигаются-раздвигаются, как занавески, долженствуя изображать Бирнамский лес и прочие стихийные силы. Клетки и прочий конструктивизм перешли сюда из "Леди Макбет Мценского уезда" Шостаковича. Дилогия о пагубной силе страсти закольцевалась.

Французский режиссер Дени Криеф, гармонично прижившийся в "Геликоне" со времен своей фрейдистской утопии про Иоланту в психушке, и на сей раз продемонстрировал стопроцентное владение геликоновским стилем. Актуализация старошотландского сюжета доведена до возможного предела, не говоря уже о таких как бы случайных совпадениях, как премьера в День Победы, вскоре после официальной инаугурации российского президента. Действие происходит как бы в наши дни. То на улицах столицы, то в резиденции главы государства, то на полях сражений на границе воюющих стран. Все приметы современной российской действительности налицо: ведьмы - проститутки с Тверской, наемные убийцы - бригады омоновцев, слуги в замке - мальчики-бармены, Макбет и Банко - два армейских функционера-карьериста, леди Макбет - домохозяйка-эмансипе (вроде новорусской жены) по последней моде, Макдуфф - богатый господинчик из "золотой молодежи" и так далее. При этом поют персонажи на итальянском языке про свое про шотландское стародавнее, хотя кто-то вполне справедливо возразит, что вечные идеи не зависят от географической и временной позиции. Если соскоблить со спектакля актуально-конъюнктурную махру, без которой, впрочем, "Геликон" немыслим, то и по сути своей, и по мизансценам режиссерское прочтение окажется весьма традиционным (нормальное оживление ремарок). Самый сильный перпендикуляр - это когда в финале вопреки Шекспиру на трон восходит не законный наследник короля Дункана Малькольм, а новая пара - "патриот" Макдуфф с придворной дамой. Короче говоря, спектакль посвящен теме "мусора истории". Что до средств, то Криеф делает из театра Верди "некий род оперного кабаре", "антиисторию о сексе и импотенции". А идея вечная и очень современная - нельзя слабому во власть.

Вопреки традиции музыкальная часть вышла сильнее, чем обычно, и что самое интересное - за счет культурной игры оркестра. Секрет прост - за пультом стоял главный дирижер Екатеринбургской оперы Евгений Бражник, маэстро с безупречной интерпретаторской репутацией, мастер звука как такового, симфонического развития и оперного аккомпанирования. Можно представить, как бы это все звучало, если б спектакль не выпускался в столь авральном режиме. Протагонистами в премьерном составе выступили Андрей Вылегжанин и Светлана Создателева (супруги Макбет), Владимир Огнев (Банко) и Николай Дорожкин (Макдуфф). Кто-то из них пел более успешно, кто-то - менее, но все вместе были равно далеки от Верди и от традиций итальянского пения.