Дмитрий Борисов
В Анголе рабочие из КНР были задействованы на прокладке трубопровода. Фото Reuters
Окончание холодной войны вызвало тектонический сдвиг на Африканском континенте. Утратив важнейшее геополитическое значение как поле соперничества между сверхдержавами и потеряв внешние источники финансирования, африканские страны остались один на один с собственными проблемами и призраками колониального прошлого. На помощь Африке поспешили Всемирный банк и Международный валютный фонд, готовые выручить кредитами, но только при условии проведения структурных реформ. Эти реформы, направленные на укрепление частного сектора и децентрализацию, привели к ослаблению государственных институтов и во многих странах лишь ухудшили экономическое положение. В то же время конфликты в Сомали и Руанде, унесшие сотни тысяч жизней, продемонстрировали несостоятельность политики невмешательства во внутренние дела африканских государств, которой традиционно придерживалась Организация африканского единства (ОАЕ).
Реакцией на эти перемены стала трансформация ОАЕ в Африканский союз (АС). Идейной основой новой организации явилась доктрина «африканских решений африканских проблем», теперь уже ставшая дипломатической и политической мантрой. Она призывает покончить с зависимостью от внешних сил, перестать винить во всех бедах колониализм и отражает стремление африканских стран к самостоятельности в решении проблем в сферах экономики, развития и безопасности. Африка, как утверждает АС, всего может добиться сама.
Вместе с тем за последнее десятилетие на континенте существенно возросло присутствие Китая. Если в 2002 году товарооборот Китая с Африкой составлял 10 млрд долл., то к 2015-му он вырос в 20 раз, превысив 200 млрд. В 2009 году Китай стал главным торговым партнером Африканского континента, обогнав США, Индию, Бразилию и тем более Россию, чей товарооборот с Африкой составляет 9,6 млрд долл. Китай также стал расширять участие в миротворческих операциях ООН на континенте. Сегодня в Африке находится свыше 100 тыс. китайских военных экспертов, полицейских и солдат, а общее число китайских граждан в Африке давно превысило миллионную отметку.
В отношениях между Китаем и Африкой было немало значимых моментов: учреждение специального Форума сотрудничества Китай–Африка, сооружение нового здания Секретариата АС в Аддис-Абебе, построенного полностью на китайские деньги, заявление председателя КНР Си Цзиньпина о намерении к 2025 году инвестировать в Африку более 1 трлн долл., открытие в Аддис-Абебе постоянного дипломатического представительства КНР при АС.
Внешнеполитическая стратегия КНР отражает колоссальные потребности ее внутреннего рынка: стране необходимы новые рынки сбыта, а также новые источники сырья для экономического роста. Поддерживая тесные отношения с Анголой, Нигерией, Экваториальной Гвинеей, Республикой Конго и Суданом, Китай может рассчитывать не только на обширные поставки энергоресурсов, но и на дипломатическую поддержку этих стран по тайваньскому и другим спорным вопросам. Отправляя в Африку голубые каски, КНР не только демонстрирует международному сообществу готовность играть роль ответственной мировой державы, но и дает своим военным возможность получить опыт службы в кризисных условиях.
Несмотря на мощную роль, которую Китай стал играть на континенте, в последние годы призывы африканских стран к «африканским решениям африканских проблем» только усилились. Как объяснить сосуществование этих двух, казалось бы, противоречащих друг другу трендов?
Одной из причин широкой поддержки действий Пекина является то, что африканские лидеры рассматривают китайское присутствие как способ укрепления экономического положения их стран и всего континента, как необходимую меру, которая в конечном счете позволит найти по-настоящему «африканские решения». В обмен на сырье и энергоресурсы африканские страны получают новые возможности для торговли и развития, а также дешевые кредиты без каких-либо политических условий или обязательств. В отличие от западных стран Китай не занимается нравоучениями, делает большие инвестиции в африканскую инфраструктуру и продвигает положительный образ Африки на международной арене. Иначе говоря, Китай для Африки такой же ресурс, как и она для него.
Сближение с Китаем открыло для африканских лидеров новые стратегии для легитимации их правящих режимов. Китай неуклонно следует «пяти принципам мирного сосуществования», согласно которым суверенитет – это высшая ценность и необходимое условие для стабильности и развития, и некоторые африканские лидеры сочли удобным позаимствовать эту риторику для отражения вмешательств извне. Не меньшее значение имеет позиция Китая по правам человека. Близкие к китайским властям африканские режимы в корне поменяли свой политический дискурс, указывая теперь на так называемые коллективные права и делая акцент на правах народа на суверенитет и развитие в противовес гражданским правам, которые считаются абстрактными и навязанными Западом. Эту риторику, конечно же, можно легко использовать для оправдания репрессивной внутренней политики.
Экономическая и военная поддержка Пекина порой дает африканским лидерам карт-бланш: с китайской помощью они могут оставаться во власти или избегать международной ответственности. Таков пример президента Судана Омара аль-Башира, которому удалось благодаря поддержке КНР одержать ряд политических побед: удержать власть в Хартуме, несмотря на жесткие международные санкции, а также добиться ввода в Дарфур совместной миротворческой миссии ООН и АС, из-за чего миссия с самого начала была слабой, раздираемой противоречиями и легко подвергалась манипуляциям со стороны режима аль-Башира.
Несмотря на то что в глазах большинства африканских лидеров между «африканскими решениями африканских проблем» и ростом влияния Китая никакого противоречия, похоже, не существует, ситуация все же вызывает опасения. Не выдвигая каких-либо политических условий при оказании финансовой помощи, Китай не дает африканским лидерам, зачастую авторитарным, каких-либо стимулов для изменения поведения и политической модернизации и только цементирует их режимы. Скупая африканские ресурсы, китайские компании переправляют их в Китай, где и происходит их обработка, что едва ли способствует развитию африканской промышленности и человеческого капитала. Китайские компании практически не делятся технологиями, предпочитают нанимать китайских граждан, а также не очень беспокоятся об экологической безопасности или о корпоративной социальной ответственности.
Наибольшей напряженности положение достигло в Замбии, где в 2006 году китайские рабочие преградили путь на территорию шахты замбийскому министру природных ресурсов. Позднее в стране прошла стачка шахтеров, протестовавших против низких зарплат и отсутствия трудовых контрактов, в результате чего к власти пришло антикитайски настроенное правительство. В Кении в прошлом году арестовали владельца китайского ресторана, установившего запрет на его посещение африканцами. В Нигере и Замбии руководство китайских компаний долгое время заставляло рабочих спускаться в шахты без спецснаряжения, в то время как в Мозамбике китайцев подозревают в контрабанде, браконьерстве и вырубке лесов. В Танзании и Сенегале против расширения китайского присутствия выступают профсоюзы. Во многих странах раздаются обвинения в демпинге китайской продукции, нарушении трудового законодательства и коррупции, наказуемой в Китае смертной казнью, но о чем китайцы, оказавшись в Африке, забывают.
Количество недовольных политикой Китая в Африке растет, и в хор африканских голосов, говорящих об «общности судеб», «искреннем партнерстве и дружбе» с Китаем, уже начинают закрадываться бунтарские нотки, из-за чего некоторые соглашения о сотрудничестве и торговле с Китаем начинают пересматриваться. Поэтому опасения о том, что Африка распахивает двери перед новыми колонизаторами, все же преувеличены. Отношения зависимости редко бывают однозначно вертикальными, и как уже давно поняли европейские покорители Черного континента, «когда смотришь в Африку, Африка смотрит в тебя».
