Артур Блинов
В мае 1968 года на улицы Парижа вышла протестующая студенческая молодежь. Фото ИТАР-ТАСС
– Господин посол, вы относитесь к поколению, чье гражданское становление и профессиональное формирование приходится на конец 80-х. Что вы скажете о событиях мая 1968 года? Были ли они спонтанными и почему именно студенческая молодежь поднялась тогда против устоев французского общества?
– В это время мне было 20 лет, и я действительно был непосредственным участником этих событий. Я жил всего в 50 метрах от Сорбонны и учился в Высшей школе преподавателей. Прямо скажу, что политические элиты страны не поняли значения и направленности этих выступлений. Президент страны генерал Шарль де Голль, профсоюзы и политические партии сочли, что выступления студентов – политическое движение. В действительности это было глубинное общественное движение.
Оно началось спонтанно, с протеста студентов Нантеррского университета против царивших там порядков, в частности запрета на пребывание юношей в общежитии девушек после восьми часов вечера. Руководил этими выступлениями Даниэль Кон-Бендит, ставший затем лидером движения мая 1968 года.
Надо иметь в виду общую социальную, экономическую и политическую обстановку в стране в то время. В целом она была весьма благополучной. Франция была процветающей умиротворенной страной с сильной властью, уважаемым правительством. Тогда был отмечен наивысший за всю историю уровень занятости, финансы страны были сбалансированными, осуществлялись крупные проекты в области космоса, ядерной энергетики, создания сверхзвукового авиалайнера «Конкорд». Как говорил один известнейший обозреватель в газете Monde, «в действительности Франция заскучала».
– Общее благополучие не затронуло молодежь?
– Дело не в этом. И не в том, что Франция «заскучала». Наблюдался сильный отрыв процесса бурной модернизации общества от царивших нравственных устоев, которые шли еще от времен Наполеона. Это чувство неустроенности острее всего ощущало молодое поколение. Для молодежи этот разрыв был уже невыносимым. Студенты хотели, чтобы к ним относились как к ответственным людям, а не как к детям. Вот почему вопрос о доступе молодых людей в общежитие девушек приобрел символический смысл. Ведь тогда революция нравов еще не была зафиксирована в законах, аборты были противозаконны. Дисциплина в университетах поддерживалась абсолютно так же, как это делалось в средних школах. Сохранялась сильная цензура на радио и телевидении, ее внимание было направлено не только на нравы, но и на политическое содержание. Студенты боялись оказаться в полицейском участке, так как это могло закончиться подзатыльниками.
Модернизация в обществе уже шла, но между состоянием общества и душевным настроем молодого поколения был явный диссонанс. Молодежь требовала уважения к себе как к личности, она уже располагала всеми возможностями для самостоятельной жизни. Ситуацию усугубили действия правоохранительных органов. Это произошло уже во время первой весенней манифестации в начале или середине апреля. Они просто не смогли в силу недостаточной опытности сделать так, чтобы избежать давки и столпотворения на выходе из места скопления людей.
– Влияли ли тогда на студенческую молодежь какие-либо левые партии или организации?
– Надо отметить, что события застали врасплох не только правительство, но и практически все партии и профсоюзы. Интеллектуальные инструменты, которыми они располагали, были неадекватны. Все они рассматривали выступления студентов как политическое движение. Правые называли их революцией и призывали с ней бороться.
Соцпартия выдвинула требование сменить власть и отправить в отставку генерала Шарля де Голля.
Единственным, кто понял смысл происходивших сорбытий , был генерал де Голль, но и он осознал это не сразу, поначалу де Голль вышел с предложением о проведении референдума, что было лишено смысла, затем говорил о «беспорядках», не имеющих политической подоплеки.
В политических кругах даже самые маргинальные группировки не могли предсказать развитие событий. Я тогда готовился к экзаменам в одном из идеологических очагов левых сил – в Высшей школе преподавателей. В это время школа была обуреваема идеями маоизма, в ней были анархистские группы, которые в дальнейшем стали «пролетарскими левыми». Были коммунистические интеллектуалы, которые также ничего не поняли. Они абсолютно не могли предугадать, что произойдет. Разумеется, многие пытались извлечь выгоду из событий. Левые говорили, что молодежи надоела авторитарная власть. Профсоюзы призвали к всеобщей забастовке, чтобы добиться повышения зарплаты.
На самом деле молодежь не поняли. Выступления студентов не были политическим движением, это было общественное движение либеральной и либертарианской направленности. Май 1968 года положил конец архаической и авторитарной структуре, какой являлась Коммунистическая партия Франции. Уместно напомнить, что активные участники студенческих выступлений в дальнейшем стали менеджерами крупных компаний, бизнесменами, известными деятелями культуры, писателями и т.п. Героем участников выступлений был писатель и философ Герберт Маркузе, сосредоточившийся на анализе влияния прогресса коммуникаций как фактора продвижения свободы. «Люди мая» стали движущей силой перемен в обществе. Хорошим примером может служить Серж Жюли, ставший главным редактором газеты Liberation, которой он управлял железной рукой. Многие играют видную роль в сферах рекламы и коммуникаций. Есть и депутаты. Так, Кон-Бендит стал депутатом парламента от «зеленых» и остался верен идеалам мая 1968 года.
Таким образом студенты – участники событий мая 1968 года стали движущей силой строительства современного общества потребления. Из движения вышли и группировки, ставшие впоследствии на маоистские и троцкистские позиции. Коммунисты попытались найти новую энергию, но у них уже не было своих интеллектуалов. После 1968 года появились экстремистские движения, близкие к терроризму. Это можно сказать о так называемых пролетарских левых, которые были близки к терроризму, но еще не переступили эту грань, их представители пошли на заводы, чтобы вести агитацию на базе идеологии, которая уже совсем не соответствовала идеологии мая 1968 года.
– Насколько повлиял май 1968 года на дальнейшее развитие Франции?
– В чисто политическом плане влияние движения мая 1968 года не было особо значимым. Но в том, что касается влияния на развитие французского общества, оно оказалось чрезвычайно глубоким, имело долгосрочный характер, действуя на протяжении последовавших 30–40 лет, то есть двух поколений. Его участники направляли эволюцию общества в либеральном и либертарианском направлении. В итоге французское общество избавилось от оков наполеоновской структуры мысли и управления. Проведены реформы Эдгара Фора, расширившие свободу в области образования. Они повысили роль студентов и учащихся в управлении учебными заведениями, включая создание студенческих советов, выборность деканов и ректоров, в средних школах создание советов учащихся, родителей.
Постепенно произошла либерализация в области информации и коммуникаций, радиостанции сравнительно быстро получили более либеральные возможности, а через 10–20 лет и полную либерализацию. Затем настала очередь телевидения. Таким образом, на протяжении последовавших 40 лет в обществе распространилось либеральное влияние на фоне ослабления традиционных общественных структур. Появились новые веяния, основанные на доверии к личности, на ее динамизме и моральных качествах. Этот нравственный подход отражает идеи Жан-Жака Руссо.
Это мое личное мнение, и я могу ошибиться, но маятник, который на протяжении двух поколений двигался в одну сторону, сторону либерализации, ныне, похоже, начинает движение в другую, в сторону легитимного укрепления авторитета власти. Эти поколения сильно повлияли на свою эпоху, но теперь эти времена уже прошли. Лозунги мая 1968 года гласили «запрещено запрещать!» и напоминали, что «под булыжником мостовой – песок пляжа». Это была своего рода гедонистическая революция, общественная, а не политическая революция, какими были события 1789, 1830, 1848 и Коммуна, когда речь шла о столкновении классов. В мае 1968-го в выступлениях участвовали даже дети тех, кто направлял полицию усмирять молодежь.
События во Франции перекликались с тем, что происходило в университетских кампусах в США, с выступлениями в Чехословакии, Японии и Германии. Но выступления во Франции имели свою специфику, связанную с преодолением влияния наследия наполеоновской эпохи как в структурах и механизмах управления, так и в менталитете общества. В итоге появления современных средств коммуникации возникли требования изменить то, что не соответствует ожиданиям нового поколения. И, как я уже сказал, ныне мы наблюдаем начало обратного хода маятника.
Дарья Гармоненко 
