Россия и Япония в надежде на дипломатический прорыв

Курилы богаты многими ресурсами, включая даже геотермальные источники энергии.
Фото Reuters

7 сентября глава внешнеполитического ведомства Японии в новом кабинете министров Коити Гэмба заявил о своем намерении выработать конкретный план по продвижению стратегического партнерства с Россией, включая совместную экономическую деятельность на оспариваемых Токио Южных Курилах (северных территориях, по японской терминологии). Не будет преувеличением сказать, что это заявление стало своего рода сенсацией, поскольку прозвучало из уст действующего японского политика в ранге министра иностранных дел. Оно может стать предвестником серьезных позитивных сдвигов в российско-японских отношениях, которые после визита президента РФ Дмитрия Медведева на остров Кунашир в ноябре прошлого года скатились до самой, пожалуй, низкой точки за весь постсоветский период.

Мяч на японской стороне

Ведущая в Японии деловая газета «Нихон кэйдзай симбун» в конце июня опубликовала интервью полномочного представителя президента России в Дальневосточном федеральном округе Виктора Ишаева. В нем он, в частности, предложил японской стороне сотрудничество в разработке ископаемого топлива на шельфе Курильских островов. По данным исследователей из Дальневосточного отделения Российской академии наук, к юго-востоку от острова Кунашир, входящего в состав оспариваемых Японией Южных Курил, имеется перспективный район, где запасы углеводородов в пересчете на нефть оцениваются в 350 млн. тонн.

Очевидно, что Япония заинтересована в диверсификации зарубежных источников углеводородов в условиях, когда сама она практически лишена этого вида энергоресурсов, а его львиную долю импортирует из стран взрывоопасного Ближнего Востока. К тому же перспективы доставки углеводородов из этого весьма удаленного района мира становятся для Токио все более проблематичными. Это связано не только с нестихающими пиратскими атаками на танкеры, но и с активным наращиванием Китаем своей военно-морской активности в акваториях, через которые проходят пути доставки стратегически важных для Японии энергоносителей и сырья.

Можно также полагать, что страна будет вынуждена в целом увеличить импорт углеводородов в связи с курсом на снижение удельного веса атомной энергии в своем энергобалансе как следствия мартовского «Великого бедствия на востоке Японии». Не исключено, что японцев интересуют имеющиеся на спорных островах запасы редкоземельных металлов.

После инцидента со столкновением китайского траулера и японских сторожевиков вблизи спорных островов Сэнкаку в сентябре прошлого года Китай прекратил их экспорт в Японию, что сильно ударило по автомобильной и электронной отраслям японской промышленности. В условиях кризиса в экономике Японии это стало «ударом ниже пояса», так как Китай был главным поставщиком в Японию этого редкого вида сырья, а обе отрасли являются несущими опорами японской экономики.

Правда, официальный Пекин отрицает существование своего варианта увязки политики и экономики в отношении Японии. А вот в Токио не скрывают и, более того, подчеркивают наличие такого подхода в отношении России. Как считают японские политики, участие Японии в любой хозяйственной деятельности на Южных Курилах будет означать фактическое признание российского суверенитета над этими островами. Предложенные Ишаевым совместные разработки залежей нефти и газа на шельфе этих островов, можно не сомневаться, и сейчас внимательно изучаются под таким ракурсом.

Неработающая концепция

В более широком плане стремление Токио увязать политику и экономику в отношениях с нашей страной особенно ярко проявилось в 90-е годы, когда она остро нуждалась в иностранной финансово-экономической помощи. Почему так случилось – это отдельный разговор, но именно в тот трудный для России период японские политические деятели активно продвигали принцип «сэйкэй фукабун» – неразделимости политики и экономики.

Этот принцип подразумевал, что Япония не будет развивать экономическое сотрудничество с Россией, если она не вернет ей «северные территории». Позднее этот принцип сменился более мягким по форме принципом «какудай кинко» – расширяющегося баланса. Он предусматривал, что по мере уступок России по территориальному вопросу Япония постепенно будет расширять с ней экономическое сотрудничество. Однако суть принципа оставалась неизменной: экономическое сотрудничество в обмен на территории.

При этом российской стороне пытались рисовать заманчивую картину: в случае приемлемого для Японии решения территориального вопроса в Россию рекой потекут японские капиталы, на нее обрушится дождь японских новейших технологий. Но попытки воздействовать на Россию с помощью указанных подходов не дали эффекта.

Как представляется, невысокий по международным меркам уровень текущего сотрудничества России и Японии в сфере торговли и инвестиций объясняется отнюдь не наличием территориальной проблемы и отсутствием мирного договора, а совсем другими причинами. Это прежде всего плохой инвестиционный климат в России, низкое качество российского рынка, слабый потребительский спрос (особенно на Дальнем Востоке, где не прекращается отток населения), всепроникающий бюрократизм, повальная коррупция и другие факторы.

К слову, в среде японского бизнеса, особенно малого и среднего, до сих пор не изжита психологическая травма, полученная, как считают японцы, от фактического захвата российскими партнерами их доли в некоторых совместных предприятиях в Сибири и на Дальнем Востоке.

Двойные стандарты

Вместе с тем обращает на себя внимание то обстоятельство, что, выдвигая концепцию «неразделимости политики и экономики» в отношении России, японские политические деятели и эксперты даже не пытаются делать то же самое в отношении Китая и Южной Кореи. Хотя с этими странами Япония имеет не менее, если не более, острые проблемы вокруг спорных островов: соответственно упомянутых Сэнкаку (Дяоюйдао, по-китайски) и Такэсима (Токто, по-корейски). На мой взгляд, это объясняется двумя причинами.

Во-первых, тем, что обе страны как экономические партнеры имеют для Японии неизмеримо большее значение, чем Россия. А, во-вторых, очевидно, что японская сторона не хочет давать лишнего повода для очередного всплеска антияпонских выступлений в Китае и Южной Корее, где в отличие от России широко распространены антияпонские настроения.

Указанное различие в подходах к России, с одной стороны, и к Китаю и Южной Корее, с другой, дает основание говорить о двойных стандартах Японии в отношениях со своими соседями.

Реальные интересы берут верх

Однако вопреки желанию некоторых японских политиков и экспертов логика экономической жизни уже заставляет отделять «котлеты от мух», то есть экономику и политику в отношениях между Россией и Японией. Об этом, например, свидетельствует договоренность провести осенью этого года на российском Дальнем Востоке круглый стол по вопросам торгово-экономического сотрудничества. В нем предполагается участие высокопоставленных правительственных деятелей, а также представителей ведущих корпораций обеих стран.

Нельзя не вспомнить также о том, что во время своего «холодного» февральского визита в Москву бывший тогда министром иностранных дел Японии Сэйдзи Маэхара заявил о готовности изучить проблему совместимости деятельности японского бизнеса на спорных островах с принципиальной позицией Токио о принадлежности этих островов Японии.

Не исключено, что вышеупомянутое заявление Гэмбы и было сделано с подачи Маэхары, который после недавней перетряски руководящего состава правящей Демократической партии Японии возглавляет в нем Комитет по изучению политики.

А вот что по поводу соотношения политики и экономики на российском направлении писал тот же рупор японских деловых кругов, газета «Нихон кэйдзай симбун» в редакционной статье от 18 июня: «Негативные мнения в отношении японо-российского сотрудничества, включающего проблему северных территорий, также являются сильными, однако не нужно отказываться от сотрудничества, отвечающего интересам Японии. Скорее надо полагать, что наращивание экономического сотрудничества, опирающегося на реальные интересы, будет способствовать японо-российскому доверию и приведет к созданию основы для будущих территориальных переговоров». С таким выводом можно только согласиться.

Если намерение, высказанное Гэмбой 7 сентября, реализуется не на словах, а на деле, то для постсоветского периода это, без преувеличения, будет означать прорыв в двусторонних отношениях. Его по своей значимости можно будет поставить в один ряд с подписанием Советско-японской декларации 1956 года. Эта декларация фактически нормализовала отношения между двумя странами после Второй мировой войны.