Владимир Скосырев
Хорошо подышать в воскресенье морским воздухом на набережной Мумбаи.
Старый Бомбей совсем не изменился. В порту у «Ворот Индии» – монумента, возведенного в 1911 году в честь первого посещения британским монархом «жемчужины его короны», а также у знаменитой гостиницы «Тадж Махал», которая своим индо-мавританским фасадом смотрит на монумент, с утра до вечера снуют туристы, торговцы сувенирами и владельцы прогулочных лодок.
А на набережной, изогнувшейся дугой вдоль моря и освещенной огнями далеких небоскребов, по вечерам сидят, скромно держа друг друга за руки, влюбленные парочки. Кажется, все осталось таким, как 15 и 20 лет назад.
Впрочем, приступ ностальгии проходит, когда у «Ворот Индии» замечаешь броневик, ощетинившийся дулом пулемета, да полицейских в форме цвета хаки. Охрана совсем не лишняя. Ведь в 2008 году город пережил нападение террористов, унесшее более 160 жизней. Боевики, приплывшие из Пакистана, высадились у причала и ворвались в отель «Тадж Махал».
Да, и еще одно новшество, о котором, наверно, нужно было сказать в первую очередь. Бомбей переименован в Мумбаи. Этого добились местные политики, пожелавшие напомнить, что город родился задолго до того, как приплыли англичане.
Таблички за дубовой дверью
Но призраки колониального прошлого все равно следуют по пятам за приезжим.
Возьмем протестантский храм, получивший у местного люда название «Афганская церковь». Учитывая, что каждый акр земли в центре Мумбаи стоит тысячи, если не десятки тысяч долларов, нужно снять шляпу перед властями за то, что они эту церквушку не пустили под точечную застройку.
Случись такое, исчезла бы поучительная не только для британцев, но и для нас страничка минувших дней.
Когда я в воскресенье постучал в дубовую дверь железной скобой, никакого ответа не последовало. Ни священника, ни служки нет, видно, совсем забыт храм. На заросших мхом могильных плитах во дворике не разберешь имен усопших. И тут появилась женщина-индуистка и отворила дверь.
Солнце с трудом пробивалось сквозь запыленные витражи. Но надписи на медных табличках на стенах были отчетливо видны. «Эта церковь, – гласит одна из них, – построена в память об офицерах, сержантах и солдатах, которые погибли в кампаниях 1838–1843 годов» (то есть в первой англо-афганской войне). И рядом выгравированы имена павших: капитан легкой кавалерии С.Гаррет, первый лейтенант У.Куксон┘ Та война закончилась для Британии плачевно. Контингент числом около 16 тыс. человек был уничтожен.
Впрочем, и вторая, и третья война тоже закончились для Лондона неудачно.
Об этом фиаско знали не только наши дипломаты, но и сотрудники ЦК КПСС, готовившие в 1979 году документы для Брежнева и его приближенных в Политбюро об отправке наших войск в Афганистан. Но никто не осмелился напомнить не очень образованным старцам об уроке истории. Итог известен.
Если «Афганская церковь» напоминает о тщете имперских амбиций, то район Нариман-пойнт – участок тверди, отвоеванный у моря, – о том, что по темпам экономического роста, да и по освоению многих передовых технологий, бывшая колония оставила позади метрополию. Как этого удалось достичь? «Индийский крупный бизнес сумел извлечь пользу из глобализации и в то же время сохранить многое из национальных традиций»,– говорит Аниш Свади, член совета директоров компании «Хайкал». Карьера этого 34-летнего управляющего может служить иллюстрацией того, как формировался слой современных предпринимателей.
До 18 лет Аниш учился на родине, а потом уехал в Америку, окончил там университет, поступил на работу в знаменитый инвестиционный банк Merril Lynch. Восемь лет набирался опыта. Но дома, после того как правительство сняло путы, сковавшие бизнес, открылось больше перспектив. И Аниш вернулся. Сейчас ведает в своей компании контактами с зарубежными партнерами, инновационными проектами.
 Это не бандитская разборка, а съемка фильма для Болливуда. |
«Хайкал» – одна из ведущих индийских фармацевтических корпораций, работает и в сельском хозяйстве. Ее лекарства идут в Европу, США, кое-что поставляется в Россию. В основном продукция фирмы – дженерики, препараты, на которые истек срок патента у партнеров фирмы на Западе. «Наша продукция по качеству не уступает оригиналу. Поэтому на нее есть спрос и у нас в стране, и за границей. Но создание собственных брендов, инновационных проектов – это задача, которую предстоит вскоре решить», – говорит Аниш.
Как и многие индийские компании, например всемирно известный конгломерат «Тата», фирма «Хайкал» – это семейный бизнес. Владелец – тесть управляющего. Но менеджмент состоит из профессионалов, компания котируется на бирже Мумбаи.
Обратная утечка мозгов
Другого моего собеседника в деловом мире зовут Алоке Палсикар. Как и Аниш, он может служить воплощением обозначившейся еще лет 10 назад тенденции, которую можно назвать обратной утечкой мозгов. Окончил знаменитый Бомбейский технологический институт, уехал за границу. Работал в Германии, Бельгии почти 12 лет, чувствовал там себя вполне комфортно, но тем не менее вернулся на родину.
Почему? Тоже говорит, здесь – лучшие перспективы. Алоке получил пост в совете директоров в «Махиндра Сатьям», одной из ведущих групп в городе, с годовым оборотом около 8 млрд. долл. Группа выпускает автомобили, трактора, велосипеды, мотоциклы. Но у отдела Алоке задача иная: создавать не машины, а программные продукты, причем в основном для заграницы.
Фирма Алоке получает заказы из 45 стран. Если, например, такие корпорации, как Ford или General Motors, нуждаются в обслуживании их электронного оборудования или его модернизации или создании новых приложений софта, то 30 тыс. инженеров, работающих в компании, всегда готовы выполнить заказ.
Бизнес в этой области стал поистине всемирным, для выполнения контракта вовсе не требуется посылать специалиста к партнеру.
– Но ведь президент США Барак Обама выразил однажды недовольство тем, что индийцы отбирают работу у американцев. Вы не опасаетесь протекционистских мер? – спросил я.
– Не опасаюсь, – ответил собеседник. – Во-первых, в США нет такого количества специалистов. Во-вторых, если их предприятия будут заказывать работу дома, это обойдется дороже. В Индии зарплаты ниже.
Впрочем, индийцы, по словам собеседника, успешно конкурируют с иностранцами не только благодаря тому, что им платят меньше. В Индии отлично поставлена подготовка технических кадров. Причем они сильны в математике – традиции ее изучения уходят корнями в древность. Наконец, преимущество дает и то, что более или менее образованные люди говорят по-английски.
Как бы то ни было, доля Индии в мировом экспорте информационных технологий растет. В прошлом году он принес стране 40 млрд. долл.
 Бывшее здание вокзала – образец викторианской архитектуры. Фото автора |
Свадьба без приданого
У Алоке две дочери – 15 и 11 лет. Пока рано говорить, в каком университете – индийском или зарубежном – они будут завершать образование. Но проблема замужества рано или поздно возникнет. Статус старых дев, мягко говоря, невысок. А браки даже в таком мегаполисе, как Мумбаи, нечасто заключают по любви. В основном молодым подбирают избранника или избранницу родители.
Причем, несмотря на то что мужчин в Индии больше, чем женщин, отцу невесты приходится давать за нее приданое; а если денег взять неоткуда, то семье, бывает, приходится влезать в долги на всю жизнь.
Алоке сказал, что обычай платить семье жениха сохранился только в некоторых районах страны. А среди образованных людей не больше 1% соблюдают его. «Своим дочерям, – заверил он, – я дам полную свободу выбрать жениха».
Возможно, в кругу преуспевающих бизнесменов, которые к тому же часто ездят на Запад, дело обстоит именно таким образом, как рассказал Алоке. Увы, картина выглядит совершенно иной, когда говоришь с «человеком с улицы».
Вот Лакшман, профессиональный фотограф. В Мумбаи, по его словам, расторопный человек всегда заработает. Мне вспомнилось интервью писателя Аравинда Адиги, который выяснял у рикш в Колкате, почему они, вчерашние крестьяне, предпочли город, где хлеб так горек, деревне. «Город, – ответили они, – это для нас свет, а вот деревня – тьма».
В Мумбаи велорикш нет. Во всяком случае, я их не встречал. Но даже для таких классных профессионалов в своей области, как Лакшман, держаться на плаву нелегко.
Квартира в черте города не по карману. Приходится жить в пригороде. Дорога на работу и с работы съедает по четыре часа в день. Основная часть заработка уходит на еду. Но ведь нужно платить за учебу сына в колледже – 100 тыс. рупий в год (за 1 доллар дают примерно 55 рупий). Для Лакшмана ноша непосильная.
К счастью, Госбанк по закону о помощи обучению детей выдал заем под 11,5% годовых. Сын учится. Но подрастает дочь. А среди людей малого достатка без приданого никак не найдешь ей жениха. Значит, придется искать деньги – тысяч 300 рупий.
Лакшман родом с юга Индии. Когда-то его родители перебрались в коммерческую столицу, он родился здесь и теперь обладает некоторыми социальными привилегиями, которыми пользуются коренные жители города. Потому сын под поручительство отца и получил заем на обучение.
У новых переселенцев таких привилегий нет. И все равно едут и едут сюда. Вот неподалеку от железнодорожных путей под самодельным навесом устроилась на ночлег семья из четырех человек. Отец-добытчик растянулся на циновке, детишки спят, хозяйка колдует у жаровни. Я улыбнулся, она улыбнулась в ответ. Отчаяния в глазах нет, наверно, надеется, что жизнь наладится. Старый Бомбей и впрямь совсем не изменился.
