Артур Блинов.
Одна из главных задач кандидатов в президенты США – убедить избирателей в различии их внешнеполитических установок.
Фото Reuters
До выборов в США осталась всего неделя, и уже мало кто из политиков и экспертов интересуется тем, что уходящий президент США Джордж Буш собирается совершить до 20 января будущего года. По той простой причине, что он действительно мало что способен сделать в столь краткий срок. Все переключили внимание на предсказания политики будущего президента. Но все же нельзя дать оценку перспектив, в том числе и в области российско-американских отношений, не поняв, к чему сводится «наследие» Буша.
Восемь лет взаимного недопонимания
Рискнем высказать весьма критическую оценку: за восемь лет президентства Буша российско-американские отношения практически ни в чем не продвинулись. Несмотря на дружбу между Джорджем Бушем и Владимиром Путиным и готовность к сотрудничеству в борьбе с терроризмом, проявленную Россией после 11 сентября 2001 года – первой среди всех стран.
Конечно, и личные отношения лидеров, и взаимодействие в борьбе с террором были позитивным фактором и получили хороший отклик в обеих странах. Но почему же ныне взаимные упреки из двух столиц звучат сильнее, чем когда-либо за весь период после окончания холодной войны? А данные обещания остаются невыполненными? Речь идет и о пресловутой поправке Джексона–Вэника, которую по крайней мере три американских президента обещали отменить в общей сложности полтора десятка раз. И о заключенном, но позднее отозванном из Конгресса Соглашении о сотрудничестве в области ядерной энергии.
Крайне неровный характер российско-американских отношений последних лет объясняют сразу несколькими причинами. Например, как отмечал в беседе с автором этих строк один из бывших послов США в Москве, российско-американские трения всегда разрастаются до вселенских размеров, так как нет широкой базы отношений. Все – и торговля, и инвестиции, и поездки граждан по делам и с туристическими целями – носит весьма скромный характер. Разве может российско-американская торговля (в 2007 году 12 млрд. долл.) сравниться с масштабами товарооборота между, например, КНР и США (386 млрд. за тот же период)? Понятна логика посла, который видит, как потеплело по мере развития торговли отношение Вашингтона к Пекину, как исчезла из двусторонних контактов проблема наличия или отсутствия «общих ценностей». Показательно, что стратегические переговоры, которые ныне регулярно проходят между обеими странами, имеют дополнительное определение – «экономические», отвечает за их ведение американский министр финансов Генри Полсон. В американо-китайских отношениях экономическая составляющая оказалась ведущей.
 |
Но что же тогда на центральном месте в отношениях между Россией и США? Невооруженным взглядом видно, что это вопросы безопасности. Правда, не всегда это связано с военным противостоянием, хотя бы не прямым, а потенциальным. Есть даже конструктивное взаимодействие в вопросах безопасности. Например, известная Программа Нанна–Лугара по обеспечению безопасности расщепляющихся материалов и ядерного оружия (программа «Совместное уменьшение угрозы») является весьма полезной и финансово значимой. Это, по существу, единственная реально значимая американская помощь России.
И взаимодействие в борьбе с терроризмом. Может быть, не очень броское, но реальное и очень значимое. Можно выделить и контакты между военными обеих стран, их усилия по обеспечению транспарентности и взаимного доверия. Все это стало возможным именно с окончанием холодной войны.
Но есть аспект, который не исчез автоматически из отношений двух стран. Он сводится к проблеме соотношения военных потенциалов. Речь идет не просто о численности и характере вооружений, но и о том, как они размещены, против кого направлены.
В годы холодной войны отношения между «полюсами силы» строились вокруг этой составляющей. Переговоры по вопросам контроля над вооружениями были на центральном месте. Сначала это был договор, ограничивающий стратегические вооружения (СНВ-1), затем об уничтожении ракет средней и меньшей дальности (РМСД) и позднее – об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). Вопрос баланса сил, разумеется, представляемого приблизительно, не исчез и с прекращением холодной войны. Так, он заметно фигурировал в переговорах, связанных с воссоединением Германии, – США и ФРГ обещали Москве, что не двинут базы НАТО на восток.
Однако тогда же в американскую национальную стратегию была включена установка на недопущение формирования в мире когда-либо в будущем peer power (равной силы). Имеется в виду военная сила, способная сравниться с американской. Очевидно, что именно эта установка, а не данные Москве обещания определила многие шаги Вашингтона в военной и военно-политической области. Воплощением этого курса стало методичное движение НАТО на восток, начавшееся при Джордже Буше-старшем, продолженное при Билле Клинтоне, а затем и при Джордже Буше-младшем.
Разумеется, Москва не относилась к этому спокойно, но ее мнение игнорировалось. В лучшем случае предлагались размены. Так, президенту РФ Борису Ельцину было предложено вступить в «большую восьмерку», если он перестанет протестовать против включения в НАТО восточноевропейских стран.
Парадоксально, но больше всего по этому пути продвинулся нынешний президент США. Именно он смог взвинтить бюджет Пентагона до высот, невиданных со времени Второй мировой войны (не считая расходов на войну в Ираке), объявил доктрину превентивных ударов и вышел из Договора по ПРО. Даже подписание в 2002 году Договора о стратегических наступательных потенциалах (СНП), установившее гораздо более низкие потолки стратегических сил, в значительной степени ослабило контроль над вооружениями, так как изъяло из него контрольные механизмы и процедуры. В этом же ключе – решение Вашингтона, а затем и официальные договоренности с Польшей и Чехией о размещении элементов третьего позиционного района и создание ПРО в Японии. К этому примыкают и планы приема Грузии и Украины в НАТО.
Однако Москва уже не склонна идти на размены. Разумеется, предпринимались попытки найти по этой тематике общий язык, последними из которых были Бухарестский саммит НАТО с приглашением России в апреле с.г. и последовавшая за ним встреча в Сочи. Однако военный кризис на Кавказе в значительной части смыл следы достигнутых договоренностей.
 Личная дружба лидеров не всегда перерастает в дружбу между государствами. Фото Александра Шалгина (НГ-фото) |
Заглядывая в перспективу
Ныне одновременно российские и американские официальные лица признают, что по этой части до инаугурации нового президента США 20 января будущего года ничего уже не успеть. Посол США Джон Байерли сообщил Интерфаксу, что переговоры о документе, который сменит Договор СНВ-1, завершающий свое действие в декабре 2009 года, надо вести уже с будущей администрацией. А заместитель министра иностранных дел РФ Сергей Рябков сказал, что дальнейшие консультации по проблеме ПРО планируются также после прихода к власти нового президента.
В США не принято предсказывать, кто «гарантированно» победит на выборах – всякое может случиться. Однако ясно, что, кто бы ни победил – Барак Обама или Джон Маккейн, ему достанется повестка дня, уже сформированная в прежние времена. В том числе и в сфере российско-американских отношений.
Показательно, что послы США и России, ранее работавшие в Москве и Вашингтоне, на своей недавней встрече призвали правительства двух стран «сохранить и обновить, приведя в соответствие с требованиями времени, соглашения о контроле над стратегическими и иными вооружениями как части всеобъемлющей стратегии по решению вопросов в сфере ядерной энергии и предотвращения распространения оружия массового уничтожения». И еще: предложили предпринять усилия по «восстановлению сотрудничества по вопросам, влияющим на безопасность Евроатлантического региона».
Разумеется, повестка дня российско-американских отношений в целом значительно шире. Она включает в себя и сотрудничество в борьбе с терроризмом, и предотвращение распространения оружия массового уничтожения, и поиски решения региональных конфликтов. Наконец, новая важная задача – совместная борьба с глобальным финансовым кризисом и разработка мер по недопущению его повторения в будущем.
Однако по всем этим темам сотрудничество не станет достаточно эффективным, если не будет уделено должного внимания удовлетворительному решению вопросов безопасности. На это, кстати, обратил внимание кандидат в президенты США Джон Маккейн. В одном из своих выступлений по внешнеполитическим вопросам он заявил, что без совместных с Москвой договоренностей в области контроля над вооружениями Вашингтону будет трудно рассчитывать на ее поддержку в борьбе с распространением ОМУ. И изложил свою программу действий в этой области. Известно, что в числе советников кандидата не только неоконсерваторы, пытающиеся придать его заявлениям особую боевитость, но и известные политики, которых относят к приверженцев realpolitik (реализма в политике).
В избирательной платформе Барака Обамы также есть положение о необходимости контроля над вооружениями, хотя и в виде сжатой формулировки. Однако известно, что он активно занимался вопросами, связанными с реализацией Программы Нанна–Лугара и даже совершил ознакомительную поездку на соответствующие объекты в России.
Иными словами, если «администрация Обамы» или «администрация Маккейна» решит всерьез заняться налаживанием отношений с Россией, то ей придется сначала заняться разгребанием завалов, возникших именно в сфере безопасности. Без этого никак не обойтись.
