Переосмыслите, заново напишите и переснимите

Редактор Аскольдов, правивший других, сам в итоге снял фильм, который лег на полку.
Кадр из фильма «Комиссар»

Снова замерло все до рассвета – то есть до очередной реформы системы госфинансирования кино. Объявлено, что Фонд социальной и экономической поддержки отечественной кинематографии надежд не оправдал, и определяющую роль снова будет играть Министерство культуры. И дело касается не только денег (ведь фонду оставлена его главная делянка – поддержка тех проектов, что должны в прокате сделать кассу). Минкульт забирает себе все те непрофильные направления, которыми фонд оброс за время своего существования (и которые во многом дублировали идентичные виды деятельности Минкульта) – например, продвижение фильмов на международных фестивалях и кинорынках. Но главное, от чего какой-то холодок бежит за ворот, это решительность руководителей министерства в желании определять, про что кино должно сниматься за казенные деньги. «Минкультуры будет принимать решения о поддержке и производстве фильмов, соответствующих стратегическим задачам государства», – прозвучало на последнем на сегодняшний день совещании в верхах.
Но и до того, начиная с сентябрьского Совета по кино в Горках, министр культуры Владимир Мединский недоумевал, почему доселе авторам разрешалось самовыражаться за счет государства без всяких ограничений со стороны этого самого государства? «Если ты платишь, то делаешь тот дом, который хочешь, а не тот, который хочет архитектор, – объяснял он свою позицию в ходе одного из публичных выступлений. – Читал сценарии, которые победили в конкурсе. Наверное, фильмы снимут хорошие режиссеры, что-то из этих сценариев получится. Но я не могу понять: а государство здесь при чем?..» А на подходе – когорта молодых кинематографистов, радеющих за кино «светлое», «позитивное» – таковые, как мы помним, в начале лета выступили с письмом-просьбой помочь им в их противостоянии мировой закулисе. Для них решено создать молодежную секцию Союза кинематографистов, с их подачи развернулась дискуссия о срочной необходимости запускать много-много дебютов. Как раз, наверное, совпадут их энтузиазм, их эстетические пристрастия с чаяниями новых руководителей культурной отрасли. А вот с остальными что делать? Ну, такими, которые чернуху всякую снимают про Россию и призы потом за свои фильмы получают на международных фестивалях?

Как раз в эти дни попался на глаза один материал в журнале десятилетней давности – и вот как бывает, заиграл он вдруг неожиданными красками! Замечательный киновед-архивист Валерий Фомин публиковал эдакую документальную повесть в письмах, телеграммах и приказах – расследование «дела» одного фильма. В 1962 году начались мытарства молодого тогда еще литовского режиссера Витаутаса Жалакявичюса с картиной «Хроника одного дня» (за его плечами еще не было суперхита советского проката «Никто не хотел умирать», так что никаких скидок «национальному кадру» московское начальство не делало). Ну совершенно неверно начинающий постановщик расставлял идеологические акценты в своей истории! Благо, редакционно-цензурная машина в советском Госкино была отлажена, контра выявлялась порой даже там, где автор и близко ничего не имел в виду. «Тов. В.Жалакявичюс некоторые наши замечания учел, многое в сценарии переделал, переосмыслил, видоизменил, – пишет в письме министру культуры Литовской ССР «куратор» из Москвы, член Сценарно-редакционной коллегии Госкино А.Аскольдов. – К сожалению, сценарные изменения сопровождают весь съемочный период, что, естественно, мешает работе как самого режиссера, так и нашей, людей, контролирующих его и помогающих ему».

Вот даже тогда было тяжело сладить с творцами, а на что уж сегодня себя обрекают в министерстве… «Мы бы хотели определять тематику фильмов, на которые будут выделяться бюджетные средства, работать со сценаристом, продюсером», – это, опять же, из высказываний Владимира Мединского.

Но вернемся к опыту предшествующих поколений. И тогда ведь стояли государственные люди на страже зрительских интересов, а режиссерам не давали распоясаться. «Что лично меня пока не удовлетворяет в отснятом материале? – продолжает делиться впечатлениями редактор Аскольдов (письмо от 12 февраля 1963 года). – Во-первых, некоторая усложненность кинорассказа. Сюжетные ситуации и сквозной сюжетный ход картины должны быть предельно понятны и ясны зрителю. Нужно попытаться устранить некоторую неконкретность, мнимую философичность диалогов, рассуждений, разговоров о событиях и людях». И вслед за этими лирическими разливами – конкретное указание, телеграмма в адрес директора Литовской киностудии Л.Миколайтиса и режиссера В.Жалакявичюса: «…Переосмыслите текст мотивировки эпизодов кибернетики заново напишите переснимите монолог Муратова подчеркните монологе веру Муратова партию ЦК…» Это было бы смешно, если бы не было так страшно. За одной только этой перепиской Москвы и Вильнюса – четыре года, а таким сюжетам в истории советского кино несть числа. Метафорически выражаясь, полка прогибалась под тяжестью «арестованных» картин, а те, что прорывались-таки из редакционной «химчистки» на экраны, зачастую отличались от первоначального авторского замысла, как луна от солнца. А сегодня в мире изучают советское кино 60–80-х именно по фильмам Германа, Тарковского, Смирнова, чьи многолетние схватки с редакторами и чиновниками Госкино протекали в режиме «Как закалялась сталь». Где теперь десятки (если не сотни) фильмов послушных авторов, замыслы которых удовлетворяли стратегическим задачам государства?..

Кстати, бдительный редактор Александр Аскольдов, наставлявший Жалакявичюса на путь истинный, в 1966-м вдруг поступит на Высшие курсы сценаристов и режиссеров и снимет в качестве диплома фильм «Комиссар» – самый полочный из всех полочных. Так что от диверсантов институт «редактуры» не застрахован, это и сегодня надо иметь в виду.