Станислав Минин. Если Барак Обама обещает Дмитрию Медведеву быть более «уступчивым» при обсуждении проблемы ПРО после президентских выборов, значит ли это, что так и будет? Разумеется, нет. Во-первых, «мы» с «ними» никогда не договоримся о том, что считать уступчивостью, а что гимнастикой губ и языка вкупе с вождением собеседника за нос.
Во-вторых, ПРО как для российской, так и для американской политической элиты –удобная площадка, на которой можно демонстрировать приверженность национальным интересам, и закрывать ее излишней уступчивостью без надобности. Национальные интересы – сильная штука. Очень сложно однозначно определить, в чем они заключаются, так как в процессе деконструкции понятия все время натыкаешься на положения, принимаемые некритически. Вместе с тем, когда слышишь само словосочетание «национальные интересы», по спине пробегает патриотическая дрожь, на глаза наворачиваются слезы, руки сжимаются в кулаки, нижняя челюсть выпячивается, как у экскаватора. Так должно быть, во всяком случае.
Если Митт Ромни заявляет, что Россия – «геополитический противник Америки номер один», значит ли это, что, став президентом, он окружит нашу страну ракетами, а Украину примет в НАТО насильно? Опять же, нет, не значит. Последняя избирательная кампания Владимира Путина была какой угодно, но только не лестной по отношению к США; тем не менее, сразу после выборов российские власти предложили американцам использовать ульяновский аэропорт для доставки грузов в Афганистан. У Ромни сейчас своя кампания. Он хочет стать кандидатом от республиканцев, а потому постарается, по возможности, задействовать весь джентльменский набор, включая ястребиный клекот и вызов духов «холодной войны». Он хочет занять Белый дом, а потому будет атаковать все инициативы действующего президента, включая внешнеполитические. Если бы Обама без конца ссорился с Россией, его бы клеймили за то, что он никудышный дипломат.
Подыграл ли Обама республиканцам и Ромни, разоткровенничавшись с Медведевым при включенных микрофонах? Если и да, то едва ли значительно: в конце концов, основным сюжетом грядущих выборов в США станет, скорее, экономика, нежели геополитика. Если же думать, что Обама пытался убедить Медведева (а вместе с ним, надо думать, и Путина) в том, что ставку нужно делать на него, а не на его оппонентов, то выходит, что Ромни подыграл Обаме, а не наоборот. Ромни как будто наглядно проиллюстрировал то, что американский президент пытался донести до российского: «ну, о какой ПРО можно вести речь, когда у меня тут ТАКОЕ, когда у меня тут ТАКИЕ!» Обама – синица в руках.
Обама на данный момент ценит статус-кво в отношениях с Россией, видит в пресловутой «перезагрузке» некий практический смысл и опасается, что русские вдруг начнут психовать из-за ПРО и совершать резкие телодвижения, пока у него, президента, руки связаны выборами. Он прекрасно понимает, что тяжелых переговоров не избежать, равно как не избежать компромиссов, пересмотров и серьезных уступок, и пытается объяснить Медведеву, почему именно сейчас не может на это пойти. Медведев, к слову, должен его прекрасно понимать. Добиваться от Обамы иного – все равно, что требовать от российской правящей элиты не говорить во время выборов о Госдепе и американском посольстве, вербующем «оранжистов».
Ромни с его «геополитическим противником номер один» полезен Обаме, потому что позволяет тому предъявить русским альтернативу, а также полезен российской правящей элите, потому что демонстрирует «истинное лицо и помыслы Америки» той части ее электората, для которой внешняя политика что-то значит. Политикам, накачивающим свой рейтинг на образах внешнего врага, стоило бы объединиться в клуб, настолько успешно и с завидной регулярностью они отдают друг другу точные пасы.
Думаю, что Ромни прекрасно это понимает, но, будучи слегка спрессован обстоятельствами, вынужден произносить вполне конкретные слова. Слова, меж тем, имеют во внутренней политике куда больший вес, нежели во внешней. Во внешней имеют смысл подписанные или не подписанные документы, одобренные или не одобренные резолюции. Обама уже действует на уровне документов и резолюций, он на практике постиг разницу между словом и реально возможным делом. Ромни хочет выйти на этот уровень и поэтому сегодня инвестирует в слова, чтобы завтра действовать вопреки сказанному.
