Отец номер два

Фото Reuters

Приведу три факта. Сухих как лист.

На 7 февраля у лидера ЛДПР и кандидата в президенты России Владимира Жириновского были назначены дебаты с другим кандидатом – Владимиром Путиным. Однако вместо Путина с Жириновским дискутировала Наталия Нарочницкая, доверенное лицо премьер-министра.

12 января пресс-секретарь премьера Дмитрий Песков сообщил журналистам, что «участие кандидата в президенты Владимира Путина в телевизионных предвыборных дебатах сопряжено с необходимостью оформления отпуска в соответствии с действующим законодательством, что, безусловно, не позволит ему в должном объеме исполнять обязанности председателя правительства».

7 февраля, в день, когда Нарочницкая дебатировала с Жириновским, кандидат Путин взял однодневный отпуск, чтобы встретиться со своими доверенными лицами. Кстати, это был второй такого рода отпуск премьера за неделю. Страна это пережила. Правительство – тем более.

Что-то здесь не складывается, не так ли? Одно с другим, другое с третьим.

Получается, что кандидат Путин вполне может позволить себе брать отпуск, чтобы заниматься предвыборной кампанией, причем именно в тот день, на который у него назначены дебаты. Сами дебаты он при этом игнорирует.

Почему? Ему не о чем спорить с другими кандидатами? Но не далее, как 6 февраля, на встрече с политологами Путин подверг детальной критике программы всех четверых оппонентов – от Зюганова до Прохорова. Значит, предмет для полемики есть. Значит, есть контраргументы.

Думается, что причина в самом формате дебатов. Путин не привык вести публичную полемику. Попробуйте вспомнить хотя бы пару случаев такой полемики за последние 12 лет – не вспомните. Политика как будто разделилась на два жанра, причем политика публичного спора, например, в парламенте относится к жанру низкому. Высокий жанр – это управление страной в режиме «решил – сделал».

В своих программных статьях Путин пишет о пробуждении среднего класса как о позитивном (более того – запланированном) явлении. В таком случае странно, что он не прислушивается к тому, что этот класс пытается ему сказать. Люди хотят новой легитимности власти. Предвыборные дебаты, плюрализм, второй тур – сейчас в сознании многих «недовольных» все это становится механизмами легитимизации. Путин не хочет второго тура и не хочет участвовать в дебатах, потому что для него это переход из высокого жанра в низкий.

Даже если согласиться с тем, что для современной российской политической системы, рождающейся, по сути, заново, Путин является кем-то вроде отца (а декабрьские и февральские протесты – бунт против отца), у него все равно есть два пути, два способа видеть ситуацию и действовать. Два способа восприятия собственных отношений с теми, кто претендует на участие во власти.

Можно быть отцом, который отпускает выросших детей заниматься тем, что им по душе. А можно быть отцом, у которого на взрослых отпрысков есть свои планы. Он рассматривает их судьбу в контексте «семейного дела». Каждому отведено в нем свое место, и папа очень огорчится, если кто-то захочет быть художником.

Путин играет отца под номером два.

Говоря о политической конкуренции, он постоянно делает оговорки о том, что она должна отражать интересы социальных групп. Это лишние слова, если учесть, что политическая конкуренция, если дать системе возможность развиваться самостоятельно, неизбежно будет идти «снизу», от групп. Это очень уместные слова, если учесть, что власть привыкла определять структуру общества, интересы групп и подбирать для них механизмы интеграции в политический процесс – или, наоборот, дезинтеграции, как это произошло в нулевые со средним классом.

Путин говорит и пишет, что хочет изменить политическую систему. Но избираться он желает по правилам старой, в которой он – не один из политиков, а сверхполитик, суперполитик, которому положена фора в силу статуса.

Он берет отпуск, но не становится в этот день политиком, который борется за власть. Он ее воплощение, она принадлежит ему по праву, спускаясь вниз, туда, где кто-то возится и дебатирует, он придает кампании легитимность, а не наоборот.

Год назад с этим бы смирились. Приняли же на «ура» медведевские либеральные декларации.

Год назад – да. Сейчас – нет. Играя по старым правилам, Путин, увы, углубляет раскол между двумя частями общества, двумя Россиями. И, как ни парадоксально, приближает день, когда ему все-таки придется стать нормальным политиком, а не отцом для всех. Отца уже не будет. Ни под первым, ни под вторым номером.