Милрад Фатуллаев На совещании руководителей силовых структур СКФО, прошедшем 11 июня в Нальчике, было объявлено, что за пять месяцев с.г. ликвидированы 193 боевика, из которых 19 – лидеры бандформирований. За прошедшие после этого дни статистику можно подправить. В ночь на среду в Карабудахкентском районе Дагестана были уничтожены еще четыре боевика, в том числе глава махачкалинской диверсионно-террористической группы Арсен Абдуллаев. А в Каспийске был уничтожен один из главарей бандподполья Рустам Раджабов.
Правоохранительные органы с полным основанием могут отчитаться об очередном успехе в борьбе с экстремистами. Другое дело, что власти предпочитают говорить об успехах в борьбе с конкретными экстремистами, а не о том, как решается на Северном Кавказе проблема в целом. Словом, есть данные по экстремистам, но нет данных по противодействию экстремизму. И никто не может объяснить людям, как им жить в условиях постоянно растущего экстремизма.
В январе текущего года на встрече главы Дагестана Магомедсалама Магомедова с премьером Владимиром Путиным информация о ликвидации за два месяца 136 боевиков и предотвращении нескольких новогодних терактов была воспринята как провал профилактической работы республиканского руководства. Но не прозвучала критика в адрес лиц, в чьи обязанности входит превентивная и оперативная работа, – правоохранительных и силовых структур. Тем более что за эти самые пять месяцев, по данным МВД, погибли 70 милиционеров.
Борьба с экстремизмом преподносится в недопустимо упрощенной плоскости боевики–силовики. А куда деть уничтоженных чиновников, представителей духовенства, журналистов, бизнесменов, отказывающихся платить закят – налог в пользу «джамаата»? Все они включены в то, что называется борьбой с экстремизмом, и находятся в одном лагере. Куда включить расстрелянного Максуда Садикова, ректора Института теологии и международных отношений? А сколько сотрудников умерло после ранений? Откуда вообще нескончаемый поток оружия, боеприпасов и амуниции? Где дела по пропажам оружия или торговле им – не в лесу же растут автоматы Калашникова?
Кто может сказать, как складывается судьба тех, кто задерживался полицейскими по подозрению в причастности к «лесным». Ведь как минимум половина из них – не жильцы на этом свете. Их находят в дачных поселках, в лесу, в соседних районах, или они просто исчезают. А недавно задержанного в Дагестане подозреваемого, вернее, его тело обнаруживают почему-то в Чечне и оттуда его получить уже не могут.
Только по официальным данным в прошлом году с обеих сторон (боевики, их пособники и силовики и общественность, в том числе духовенство, журналисты) на Северном Кавказе погибли полторы тысячи человек. Но эти данные надо помножить как минимум на два. Многие преступления не доходят до суда, на убитых боевиков вешают нераскрытые дела, «глухарей» включают в новые эпизоды совершенных преступлений, что-то не регистрируется вовсе, а где-то, наоборот, неосторожно или ошибочно расстрелянного «объекта с бородой» включают в громко звучащий список убитых террористов.
Примитивный подход к борьбе с экстремизмом питает ложные оценки и выводы в обществе. Известно, что любая из групп подпольщиков, будь то известная и подчиняющаяся «амиру» так называемого Имарата Кавказ или созданная из вчерашних пацанов в городских кварталах, имеет свою структуру. Она включает в себя того же «амира», идеолога, боевиков-исполнителей, инструкторов, снабженцев (оружие, деньги, лекарства, продукты), службу безопасности, конспирологов, связников, пособников, сочувствующих┘ И острие террора далеко не всегда направлено исключительно на силовиков. Как правило – на всех, кто мешает установлению шариата в регионе.
Более того, уже нельзя говорить о «подпитке боевиков». Рост числа недовольных властью, тем более когда очень даже есть за что, происходит почти в массовом порядке. По проведенному соцопросу в школах одного из районов Дагестана, на вопрос: «Что будете делать после окончания учебы, в какой вуз будете поступать?» – был получен 100-процентный ответ мальчишек: «Уйду в лес». Когда стали выяснять, почему не сразу уходят, а после школы, объясняют, что не хотели расстраивать маму, обещали получить хотя бы аттестат.
Такое положение не лучшим образом отражается на реальной ситуации. В ближайшее время страна может столкнуться с методами экстремистов, которым нет аналогов в мире. Появляются черты специализации боевиков по объектам и методам борьбы. Боевое крыло ваххабизма из общей массы боевиков может быть превращено в команду «специалистов» по конкретным направлениям. Каждый из них будет иметь специализацию, имея в виду уничтожение чиновников, духовных лиц, полицейских, неугодных журналистов. Отдельный вопрос – специализация в области миссионерства. Она уже строится по типу египетских «Братьев-мусульман». Разумеется, боевик со специальностью будет изучать соответствующие методы уничтожения «врагов ислама», возможности самозащиты неверного, вести, так сказать, мониторинг ситуации в отведенном ему секторе или сфере.
Такая война вполне возможна. Возросший профессионализм ваххабитских «джамаатов», построенных на принципах так называемого системного экстремизма, уже никого не удивляет. Удивляет, что столь же системного противодействия этому явлению пока что нет.
Дарья Гармоненко 
