Станислав Минин. Когда в феврале этого года журналисты «Эха Москвы» пытались вывести Сергея Собянина на разговор о гей-параде, он сказал лишь, что Москве это не нужно, и добавил: «Смотрите, уже третий человек спрашивает про гей-парады. Какая-то проблема?»
Уровень дискуссии о гомосексуальности и гомофобии с российскими чиновниками, политиками, государственными мужами, вершителями судеб, обладателями мигалок и привилегий может быть только таким и никаким другим. Это уровень школьного коридора во время перемены, уровень «хи-хи», плоских шуток, намеков и подмигиваний. Это дискуссия, в которой любая серьезность гасится в зародыше.
Говорить о гомосексуальности всерьез научились немногие, и эти немногие не становятся мэрами российских городов. Те, кто ими становится, должны взять на себя историческую ответственность, разрешить геям, лесбиянкам, бисексуалам и трансгендерам мирно и публично собираться с лозунгами или без, а также защитить их от агрессии «православных активистов». Однако взять на себя такую ответственность городские власти не решаются.
Мы научились остро, эмоционально реагировать на уханье с трибун стадионов, на протянутый темнокожему футболисту банан, но не видим типологического сходства между дискриминацией негров в США 50-60-х годов и дискриминацией геев и лесбиянок в современной России. Если трактовать расизм расширительно, как дискриминацию по признаку цвета кожи, пола, языка и сексуальной ориентации, то гомофобию, безусловно, следует считать разновидностью расизма.
Одним из проявлений гомофобии является сопротивление – активное или пассивное – самой идее митинга, демонстрации, шествия представителей секс-меньшинств. Это сопротивление аргументируется по-разному, и всем нам прекрасно знакома эта аргументация.
Не стану комментировать доводы тех, за кого думают священные тексты и религиозные институты. Рационалисту и догматику сложно найти общий базис для дискуссии. В некоторых ситуациях это практически невозможно. Сложно апеллировать к плюрализму в обществе, поскольку и общество, и гражданство догматик понимает по-своему.
Подчас догматики – и не только они - прибегают к двум «убийственным» аргументам. Они, в частности, высказываются от имени природы, утверждая, что гомосексуальность не предполагает репродукции и, следовательно, природе противоречит. В значительной степени это лукавство, поскольку даже гетеросексуалы не занимаются сексом исключительно ради деторождения (более того, этого не предписывает и религия). Кроме того, примат репродукции над либидо, чисто инструментальное восприятие сексуального влечения – интерпретация произвольная, пусть и распространенная.
Другим «убийственным» аргументом является несоответствие гомосексуальных связей традиционным, то есть «правильным» представлениям о семье. Но ведь и бездетные, пусть и гетеросексуальные пары тоже не очень здорово вписываются в эту картину. Не вписываются в нее разведенные мужчины и женщины. Что будем делать с ними?
Гей-парад часто воспринимается как «пропаганда», и противники оной, похоже, исходят из того, что гомосексуальность можно выбрать как стиль жизни. Как выбирают автомобиль, дом, костюм, зубную пасту, любимую музыку, футбольный клуб. Между тем, на такой выбор накладываются вполне естественные ограничения. Физиологические, если угодно. Говоря напрямую, речь идет о способности испытывать половое возбуждение при контакте с особой того же пола. Число мужчин и женщин, способных на это и, более того, однозначно предпочитающих такой способ удовлетворения своих сексуальных потребностей, сравнительно невелико. Да нет, даже не сравнительно. Их просто мало.
Месседж гей-прайдов рассчитан на тех, кто, опасаясь общественного осмеяния, вынужден подавлять в себе осознанную гомосексуальность. Эти люди несчастны. Прайд – это знак, что они могут быть самими собой. Он проводится именно для этого.
Многие не понимают, каких именно гражданских прав недостает геям и лесбиянкам, выходящим на «парад». Одно из таких прав гарантировано им 31-й статьей Конституции («право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование») и грубо нарушается год за годом.
Геи и лесбиянки добиваются права оформлять свои отношения. Консерваторы, рассматривающие брак исключительно как союз мужчины и женщины, не готовы принять саму идею уравнивания их отношений с мужьями и женами с одной стороны и гомосексуальных союзов с другой. В связи с этим интересно мнение, высказанное английским публицистом Дэниэлом Финкельстайном в колонке, опубликованной консервативной газетой The Times. Финкельстайн считает, что однополый брак – консервативная идея. Она консервативна, потому что геи и лесбиянки не навязывают обществу новые формы отношений, а пытаются адаптировать традиционные. Таким образом, оценка этого явления зависит от степени гибкости консерватизма, а лишь гибкий консерватизм жизнеспособен.
Примечательно, что текст Дэвида Финкельстайна был опубликован 16 февраля – в тот самый день, когда Сергей Собянин давал интервью «Эху Москвы» и не находил в себе ни сил, ни интереса, ни способностей говорить на заданную тему.
Геи и лесбиянки хотели бы воспитывать детей. Этот запрос является наиболее дискуссионным. Однако противники этой идеи не приводят никаких рациональных аргументов в поддержку своей точки зрения. Они утверждают, что ребенка в гомосексуальной семье неизбежно ждет психологическая травма, но не ссылаются при этом на данные каких-либо исследований. Между тем, такие исследования проводились в США, Канаде и Австралии – и все они показали, что дети в гомосексуальных семьях развиваются ровно так же, как и дети в гетеросексуальных. Более того, они не становятся геями и лесбиянками, чего так опасается консервативное большинство. Ответить на исследования можно только исследованиями, но на каком материале их проводить, например, в России?
«Я не понимаю, чего им не хватает, поэтому пусть они сидят дома» - аргумент, звучащий просто смешно и при этом звучащий постоянно и повсеместно. Протест зависит от самоощущения, а вовсе не от того, солидарно с ним большинство или нет. Право протестовать и требовать у геев и лесбиянок есть, и оно непререкаемо.
В ходе дискуссий о правах гомосексуалов мне приводили пример американского квартала Кастро, в котором якобы царит «однополый шовинизм». Я не бывал в районе Кастро и не могу знать, в какой мере эти оценки обоснованы. Так или иначе, такого рода аргументы порождают естественный ответ: а кто виноват? Кто виноват в «черном расизме»? Белые расисты, дискриминирующие негров. Кто виноват в гипотетической «гетерофобии»? Гомофобы, дискриминирующие геев и лесбиянок.
«Они хотят навязать нам свой образ жизни как норму» - типичное выражение фобии. В ее основе не лежат факты, потому как весьма затруднительно привести пример страны, в которой систематически дискриминировались бы гетеросексуалы. Основа этой фобии не вербализируется, потому что, будучи вербализированной, она прозвучит неприлично: «они поступят с нами так, как мы поступаем с ними».
Многие из нас не стесняются своей гомофобии. Многие даже гордятся ею. Гомофобия – часть атмосферы, в которой мы живем, воспитываемся и сами растим своих детей. Многолетнее вытеснение сексуальности из повседневного дискурса привело к тому, что мы просто не знаем, как говорить об «этом», особенно если говорить приходится о «нетрадиционных» формах «этого самого». Мы не знаем, как объяснить это детям. И в аргументе «не хочу, чтобы это видели мои дети, поэтому пусть геи сидят дома» не═столь много заботы о детской психике, сколько признания собственной языковой, педагогической капитуляции перед конкретным явлением.
Гомофобия изживается долго. Индивидуум, осознавший близость гомофобии и расизма, выдавливает из себя гомофоба по капле. Рациональная аргументация здесь играет далеко не последнюю роль.
Российское общество ментально не готово к гей-прайдам, легализации однополых браков, воспитанию детей двумя геями или лесбиянками. Оно ментально не готово к массовым coming-out’ам гомосексуалов, в том числе и публичных персон, что является залогом успешной борьбы с гомофобией. Ментально – нет. Но формально оно развито достаточно, чтобы принять Другого.
Потому что, по большому счету, все мы – Другие. И у каждого в жизни есть возможность почувствовать себя геем и лесбиянкой. Я говорю не о сексуальной ориентации. Я говорю о непонимании и заброшенности.
