Манифест демагогического консерватизма

Обсуждать всерьез идеи, изложенные в манифесте Никиты Сергеевича Михалкова, означает делать приятное самому Никите Сергеевичу Михалкову. Нет никаких сомнений в том, что российский политический истеблишмент сделает ему приятное.

Михалков то и дело пишет: «мы», «нам», «нас», «наша». Он как будто высказывается от имени виртуальной консервативной партии. Наверное, его манифест мог бы стать манифестом «Единой России». Проблема лишь в том, что у «Единой России» нет никакой идеологии, как не бывает идеологии у пылесоса, а бывают лишь функции.

С манифестом Никиты Сергеевича я провел вечер и, читая, все ждал, ждал, когда же в тексте появится сам Михалков, какая-то острота, вызов, оригинальность, образ, с которым хотелось бы поспорить. О нем ведь принято говорить как о Мастере и Художнике, а негласный этикет требует каждую критическую реплику сопровождать оговоркой: «Я, конечно, очень уважаю Никиту Сергеевича как великого режиссера и актера». Но «Право и правда» - не текст Художника. Это текст Партийного Деятеля, старательно скомпилированный из конъюнктурных штампов накануне какого-нибудь съезда, в финале которого банкет и фейерверки. Текст, настойчиво канцелярской челюстью жующий русский язык.

Для такого текста Михалков нужен как имя, а не как генератор идей. Сгенерировать такие идеи способен бюрократ. Член какого-нибудь единороссовского политсовета. Околокремлевский политолог. Православный интеллектуал (у нас их теперь много). Социолог с кафедры социологии МГУ. Комиссар прокремлевского движения. Это одна языковая среда.

«Мировоззрение просвещенного консерватизма, представленное как система принципов и идей, образует теоретическую основу российского консервативного движения и задает теоретический вектор для разработки полноценной Программы действий». Будь я консерватором, то есть представителем здоровой части нашего общества (по Михалкову), то ни за какие коврижки не проголосовал бы за партию, соблазняющими меня такими громоздкими, как будто вымученными манифестами.

Никите Михалкову стоило бы написать короткое эссе, потому что именно на короткое эссе хватило бы того маленького сгустка мыслей, которую Мастер и Художник тонким слоем размазал по манифесту. «Уважай силу и авторитет власти. Реформы возможны только «сверху». Не дели прошлое. Уважай старших, веруй в Бога». Вот и весь сгусток, а сколько бумаги, и жаль лес ради такого «большого стиля».

Михалков бичует «демагогов», но – товарищи тому свидетелями – самой распространенной маргиналией в моем экземпляре «Права и правды» является как раз слово «демагогия». Консерватор, по Никите Сергеевичу, не верит «митинговым демагогам», но не все ли равно, где упражняться в этом высоком искусстве – на митинге или в манифесте?

Никита Сергеевич пишет, что именно за консерваторов в «цивилизованных странах» голосуют инженеры, техники, учителя, врачи, квалифицированные рабочие. И это стопроцентная демагогия, потому что точно так же «именно» все те же люди все в тех же странах голосуют за социалистов, социал-демократов, «левых» одним словом. И консерваторов они поддерживают не за их консервативные ужимки и консервативные ценности, а за левые экономические программы, с которыми консерваторы идут на выборы. И весь «народный» электорат, который нагадал себе Никита Сергеевич, формирует «левизна» экономических обещаний, а не «правизна» картины мира и быта.

Утверждать, что все успешные реформы в той, старой России проводились «сверху», и превращать это утверждение в аргумент «на перспективу» - это как констатировать, что среди негров нет великих художников, и на этом основании делать вывод об их, негров, неспособности рисовать или вовсе неполноценности. Все ведь сводится к механизмам, стереотипам, к существованию и доступности институтов, рынков. Нет механизмов – нет и реформ «снизу». Нет доступа в школы и на рынки – нет и великих художников-негров. Об этом Никита Сергеевич не пишет, и именно поэтому выходит она же, родимая – демагогия.

Впрочем, куда же политическому манифесту без демагогии?

Под грудой языковых неваляшек Никита Сергеевич Михалков скрыл довольно простую, даже примитивную, лишенную каких-либо аргументов, кроме указания на «природную греховность» и демагогически препарированной истории, апологию безропотности, покорности и патернализма. Ее нельзя было сочинить структурно иначе. Разве что ярче. Талантливее.

Никита Сергеевич не любит либералов. В повседневных политических дискуссиях либералам часто достается за то, что они хотят «учить» народ и, стало быть, держат его за быдло. В действительности, даже эти, карикатурные и виртуальные либералы держат народ не за быдло, а за неучей. Неуча ведь можно обучить. У него есть перспектива. А у быдла нет. Есть лишь предназначение.

За быдло, кажется, народ держат тексты вроде «Права и правды». За любимое. Но все же быдло.