Станислав Минин. C 1 июля в российских городах не будет легальных казино и игорных залов. Они закроются в соответствии с законом «О государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр». Если верить, например, ВЦИОМ, то россияне должны быть удовлетворены и воодушевлены. Кто-то по собственному опыту, а кто-то с подачи государственной и церковной пропаганды считает игроманию (по научному – лудоманию) аналогом алкоголизма, а игорный бизнес – аморальным.
Триумф нравственности над безнравственностью и света над тьмою отодвигает на второй план довольно серьезную проблему. На нее, в частности, обратил внимание Клиффорд Леви, журналист из The New York Times. Игорная индустрия – это не только люди, проигрывающие последние штаны. Это еще и свыше 400 тыс. человек, которые обслуживают их манию. 1 июля все они оказываются без работы. Все они выходят на рынок труда, и без того переполненный из-за кризиса.
Что тут можно сказать? Например, можно сказать следующее: «Сами виноваты. Занялись аморальным делом. Нечего их жалеть, пожалейте лучше тех, кто дни и ночи у мартеновских печей!» Однако мораль – весьма субъективная категория, для кого-то и презервативы в аптеке – прямая дорога к чертям с горящими сковородками. У Иванова одна мораль, у Петрова другая, а закон для всех един, и этот закон не запрещает игорный бизнес как таковой. 400 тыс. человек не занимались преступной деятельностью. Это 400 тыс. налогоплательщиков и 400 тыс. потенциальных избирателей.
Закон, требующий перевода игорных заведений в 4 специальные зоны, вступил в силу 1 января 2007 года. Было бы вполне справедливо заметить, что у людей, оказавшихся сейчас без работы, было время поразмыслить над своим будущим: либо быть готовым перебираться на Алтай или Дальний Восток, либо искать себе другое занятие. С точки зрения закона, казалось бы, не придерешься. Есть лишь одно «но»: в законе черным по белому написано, что «игорные зоны должны быть созданы до 1 июля 2007 года». Как понимать слово «созданы»? «Создать зону» не означает ткнуть пальцем в чистое поле на карте. Поле создавала природа, которая, пусть и родная, но все же живет по своим собственным, а не по российским законам. «Создать зону» означает подготовить инфраструктуру. Хотя бы ее каркас. Между тем, до сих пор (а с 1 июля 2007 года Земля успела дважды совершить свой путь вокруг Солнца) зоны остаются фактически не готовыми к приему «российских Лас-Вегасов» и «российских Монте-Карло».
Еще в 2006 году официальные лица называли сумму, которую планировалось потратить на обустройство игорной зоны на Алтае. Речь шла о 13 млрд. рублей инвестиций – прежде всего, из федерального бюджета. Удивляться не стоит: как ни крути, это дорогостоящий государственный популистский проект. Удивляться стоит тому, что поле по сей день остается полем, и в ближайшие годы никакие Лас-Вегасы на нем не прорастут. Кризис. Что же касается самого игорного бизнеса, то для него этот проект убыточен. Как редкая птица долетит до середины Днепра, так и редкий российский «гэмблер» доедет из ЦФО до Алтая или Дальнего Востока. Он уйдет в подполье, где игорный бизнес, пусть нелегальный, будет чувствовать себя недурcтвенно под надежной «крышей».
Конечно, федеральный закон дал 400 тыс. человек время на раздумье, своего рода мораторий. Вопрос лишь в том, что по закону B (закрытие всех игорных заведений в населенных пунктах) должно следовать из А (подготовка зон). Если же А не выполнено в срок, то почему в срок должно выполняться B? Не проще ли было прописать в законе, что B вступает в силу через 2 года после A, без конкретных чисел, месяцев, лет?
«Почему потеря работы этими людьми должна становиться проблемой государства, а не их собственной? Ну, не успели организовать зоны, ну и что? Подождут, потерпят», - ответите, быть может, вы. Что ж┘ Если бы государство не принимало участия в других безработных (с убыточных предприятий российского автопрома, например), такая постановка была бы уместной. А так неясны критерии сочувствия. Там граждане – и тут граждане. Там электорат – и тут он же┘
