Станислав Минин. Одним из главных итогов состоявшихся 4-7 июня выборов в Европейский парламент стало серьезное усиление ультраправых. Речь даже не о том, что в ЕП прошли болгарский Национальный союз Атака (2 места), венгерская партия Jobbik (3 места), Партия Великой Румынии (2 места), словацкие и финские националисты. Правеет так называемая «старая Европа». Судите сами: 2 депутата от Австрийской партии свободы, 2 - от бельгийской партии Фламандский интерес, 3 - от французского Национального фронта Жан-Мари Ле Пена, 4 – от голландской Партии свободы Герта Вильдерса, 2 – от Датской народной партии, 8 – от итальянской Лиги Севера Умберто Босси и один депутат – от Британской национальной партии. Итого 22 кресла, на 6 больше, чем в 2004 году.
Что это значит? На данный момент в ЕП действуют 7 парламентских групп, c которыми так или иначе аффилированы десятки национальных партий разного толка. Это консерваторы (христианские демократы), социалисты, либерал-демократы, «зеленые», коммунисты, евроскептики (Independence/Democracy) и регионалисты. Ультраправым, объединившись, по силам сколотить восьмую, довольно крепкую группу, с перспективой дальнейшего усиления. По мере того, как местечковые проблемы и реалии в странах «новой Европы» уступали бы место общеевропейским, фракция ультраправых в Европарламенте пополнялась бы новыми партиями-членами. Это была бы группа с довольно конкретными программными предложениями: ужесточение миграционной политики, культурная и языковая ассимиляции иммигрантов, право европейских наций на культурное самоопределение.
Я пишу «была бы», так как совсем не уверен в том, что ультраправые «старой Европы» решат объединиться. Они евроскептики. Они не намерены строить никакую единую Европу, а хотят лишь поскорее закрыться в своих раковинах. Создав парламентскую группу, они фактически согласятся играть по правилам структуры, которая видится им бесполезной и бесперспективной. До сих пор попытки ультраправых пробиться в Европарламент выглядели как фрондерство. Объединившись, они будут вынуждены заняться серьезной политикой со всеми ее прелестями: необходимостью идти на компромисс, риском проиграть.
Мне кажется, что локомотивом создания отдельной группы (или трансформации фракции регионалистов на ультраправый лад) мог бы стать Герт Вильдерс, демонстрирующий явную волю к власти.
Уже создавая фракцию, ультраправые могут наступить своей песне на горло. А именно: признать, что структуры ЕС эффективны для решения внутренних проблем Австрии, Франции, Голландии, Дании, Бельгии. То есть Евросоюз – не фантом, а реально работающий механизм, существование которого следует принять как данность. Впрочем, ультраправые могут избрать и альтернативный вариант: подрывные действия, призванные похоронить Европейский Союз. Этот вариант бесперспективен, в конечном итоге он оставит ультраправых на пустой платформе, смотрящими вслед уходящему поезду, упустившими шанс хоть как-то изменить положение вещей. В своей подрывной деятельности они не найдут союзников. Они выпадут из широкого общепарламентского консенсуса. Значит, ультраправым (если их цель – реальная политика, а не фрондерство) придется становиться конструктивной парламентской силой.
Что предпочтительнее: сильная фракция националистов или фрагментарное ультраправое фрондерство? Признаюсь: лично мне глубоко несимпатичны националистические фобии. Я понимаю людей, выступающих на лондонских улицах против «фашистов» из Британской национальной партии. Тем не менее, националистическая группа в ЕП мне видится нужной. Постараюсь объяснить, почему.
Во-первых, ультраправые идеи взрывоопасны. Искусственная маргинализация повышает эту опасность. Если существует цивилизованная альтернатива маргинализации, ей нужно воспользоваться. Националист в парламенте соглашается играть по общим правилам, националист вне парламента может заиграть по своим собственным.
Во-вторых, любой парламент, вопреки экстравагантному мнению одного небезызвестного российского политика, в первую очередь представляет собой место для дискуссий. В ходе дискуссий не только повышается качество принимаемых решений, но и сами идеи подвергаются проверке – на актуальность, эффективность, логичность. В качестве замкнутых монад идеи (либеральные, консервативные, социалистические, ультраправые) не эволюционируют, не подвергаются переосмыслению, соотносятся с идеями вымышленных оппонентов и, в конечном итоге, превращаются в чудовищ.
В-третьих, ультраправые «старой Европы», завоевавшие 22 места в ЕП, поднимают, пусть в крайней и радикальной форме, не вымышленные, а действительно актуальные проблемы. Что делать с иммигрантами из исламских стран, Африки, Юго-Восточной Азии? Что такое современная европейская культура? Это кристалл или плавильный котел? Не пытаясь ответить на этот вопрос, вдумчиво изучив различные точки зрения, никакую единую Европу не построишь.
Националистов не нужно бояться. С ними нужно разговаривать, если им нужен разговор (подчеркну, разговор, а не возможность забраться на забор и прокукарекать). В диалоге учишься слушать┘
Дарья Гармоненко