Алексей Фененко
Фото Reuters
В уходящем месяце турецкая дипломатия активизировала контакты со странами постсоветского пространства. 15 февраля состоялся визит министра иностранных дел Ахмета Давутоглу в Киев, в ходе которого он заявил, что «формирование антиазербайджанского альянса России и Армении стало свершившимся фактом, угрожая территориальной целостности Азербайджана».
Запланированный визит президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана в Баку не состоялся из-за теракта в Анкаре. Зато 19 февраля прошла пятая встреча глав МИД Турции, Азербайджана и Грузии. Похоже, что турецкая дипломатия пытается возродить подобие блока ГУ(У)АМ как систему перекрестного взаимодействия стран, имеющих трудности с Россией.
Идея создания блока ГУАМ появилась в середине 1990-х как альтернатива СНГ. Еще на Венской конференции в июне 1996 года Молдавия и Грузия совместно заявили, что присутствие российских войск на их территории нарушает условия Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). В октябре 1997 года на форуме в Страсбурге представители Грузии, Азербайджана, Украины и Молдавии заявили о намерении создать систему консультаций ГУАМ с целью «противодействовать российской гегемонии». В 1999-м к переговорному формату присоединился Узбекистан: на короткий период времени ГУАМ превратился в ГУ(У)АМ. Вершиной развития этого субблока стало подписание Ялтинской хартии 7 июля 2001 года, которая была призвана превратить ГУАМ в полноценную организацию.
Однако «классический» ГУ(У)АМ в то время не состоялся. Сначала из-за растущих проблем с США к нему охладел Узбекистан. После прихода к власти президента Ильхама Алиева Азербайджан также стал дистанцироваться от участия в данном субблоке. С тех пор попытки возродить ГУАМ предпринимались внешними игроками. В 2005–2007 годах такие усилия предпринимала Польша, пытаясь с помощью президента Украины Виктора Ющенко вовлечь в работу обновленного ГУАМ Литву и Румынию.
Похоже, теперь на роль неформального лидера ГУАМ начинает претендовать не Варшава, а Анкара. Идея лидерства Турции в альтернативном России субблоке сама по себе не нова. Ее идеологом был сначала премьер-министр, а затем президент Турции Сулейман Демирель (1991–2000). На встрече в Анкаре 31 октября 1992 года президенты Турции, Азербайджана, Казахстана, Киргизии, Туркменистана и Узбекистана подписали Декларацию о взаимном сотрудничестве (Анкарскую декларацию). На встрече в Анталье 28 марта 1993 года ими была подписана Декларация о взаимопомощи и единстве тюркских государств и народов (Анталийская декларация). Создать механизм реального партнерства на базе Анкарской и Анталийской деклараций в то время не удалось: конфликт в Нагорном Карабахе доказал, что у Турции нет ресурсов для реального воздействия на процессы на Кавказе и тем более в Центральной Азии.
На этот раз турецкая дипломатия рассчитывает возродить партнерство в ином составе. Анкара делает ставку не просто на тюркских партнеров, а на страны, имеющие претензии к России (Грузия, Украина) или опасающиеся взаимодействия России с их противниками (Азербайджан). Теоретически этим форматом могут заинтересоваться Молдавия и Румыния. Недавний визит канцлера Ангелы Меркель, которая поддержала турецкую позицию по Сирии, породил в Анкаре надежды на стратегическое партнерство с Германией. Последний вариант поддерживают в Вашингтоне, где давно мечтают переформатировать ФРГ на роль антироссийского лидера восточноевропейских стран.
Но, будучи привлекательным теоретически, формат «турецкого ГУАМ» на сегодняшний день малореалистичен. «Турецкий ГУАМ» создавался в начале 1990-х как вариант обновленного пантюркизма. Нетюркские страны имеют с ним сложные отношения, а тюркские не готовы полностью переориентироваться на Анкару при слабом турецком военном «зонтике».
Во-первых, в Грузии есть традиционные опасения из-за возможных территориальных претензий Турции. Речь прежде всего идет об Аджарии с ее традиционными связями с Турцией. В Москве и Ереване все чаще звучат голоса о возможности расторжения мирного договора с Турцией 1921 года. Однако в этом случае территориальные претензии могут появиться не только у Армении к Турции (Арарат), но также и у Турции к Грузии (Аджария).
Во-вторых, руководство Азербайджана озабочено обострением нагорнокарабахского конфликта. Российско-турецкое партнерство, существовавшее до ноября прошлого года, порождало в Баку надежды на трансформацию позиции Москвы в благоприятную для себя сторону. При этом взаимодействие Москвы и Анкары порождало неуверенность в Ереване в будущей позиции России. Администрация Ильхама Алиева понимает, что резкое сближение Баку с Анкарой может привести к укреплению российско-армянского союза и породить в Ереване надежды на повторение в НКР абхазского сценария.
В-третьих, существуют потенциальные противоречия между Турцией и Украиной. Сегодня в Киеве преобладает логика «во вред России». Но правительство Давутоглу все больше берет на себя роль защитника оппозиционных России крымско-татарских организаций. Создание ими соответствующих отрядов в Херсонской области ставит вопрос о том, сохранит ли в будущем Киев контроль над этой территорией.
Сказанное не означает, что России следует инертно относиться к проекту обновленного ГУАМ. Иногда консолидация против кого-то (в данном случае – России) может заставить забыть взаимные обиды, невзирая на последствия. Задача России – вести тщательный мониторинг соответствующих процессов и поддерживать диалог с государствами Закавказья. Опыт противодействия ГУАМ у нас за двадцать лет накоплен.
