КАРТ-БЛАНШ. Соседи, которых мы теряем

Фото Reuters

Протесты в Армении, продолжающиеся с 19 июня и уже получившие название местного майдана, станут проверкой готовности российских элит пойти цивилизованным путем и избежать ухудшения отношений с этой страной. 

Агрессивную внешнюю риторику объясняют исключительно заботой о русском мире. Тебе не по нраву присоединение Крыма? Значит, ты против русского мира! Считаешь, что поддержка сепаратистов всех мастей на постсоветском пространстве дестабилизирует регион и противоречит принципам добрососедства и взятым на себя международным обязательствам? Ты определенно враг русского мира. Лояльные к власти и нынешнему курсу в таком случае автоматически причисляются к тем, кто за русский мир. И не важно при этом, что, судя по последнему опросу ВЦИОМа, более 70% россиян вообще не имеют представления о том, что подразумевается под этим словосочетанием. Навязываемая простая формула «Россия–Путин–русский мир» не требует понимания терминологии, ведь все и так очевидно: если ты за Россию, значит, ты за Путина, а если ты за Путина, то и автоматически за все его проекты, в том числе русский мир.

В нынешней интерпретации русский мир – не что иное, как политический проект, и все судьбою с ним связанные народы представляются его идеологам объектами, лишенными какой-либо субьектности, права и воли идти собственным путем. Именно происками Запада объясняют нежелание соседних стран интегрироваться с Россией, именно абстрактный Запад, а не провал России в строительстве сколь-нибудь привлекательной и работающей модели развития виноват в том, что и Грузия, и Молдавия, и Украина в свое время сделали выбор в пользу интеграции в западные институции, пусть и в отдаленной перспективе (усиление положительного отношения к ЕС, которое Кентский университет зафиксировал в Беларуси с 48% в 2008-м до 55% в 2013-м, тоже, по всей видимости, могут интерпретировать через призму противостояния двух проектов, а не тем, что один из них высосан из пальца колониального прошлого). В итоге все дискуссии на российском телевидении, касающиеся конфликтов или изменений политического курса в соседних странах, вертятся вокруг противостояния по оси Россия–Запад, а украинцы или грузины предстают объектами «большой игры».

Внутреннему потребителю эта стратегия пришлась по душе, так как она минимизирует значение собственных провалов и ошибок. Причину грузино-российской войны в 2008 году, например, половина россиян нашли в желании США распространить свое влияние на соседние с Россией страны, а украинцев на майдан привело, по мнению 54% россиян, влияние Запада.

При этом напрочь забывается, что в 90-х и мы стремились стать частью Запада. На руку завышенным ожиданиям сыграл постимперский синдром, который не позволил адекватно оценить и смириться с новым статусом когда-то сверхдержавы. В Грузии и Украине эти фантомные постимперские боли в силу объективных обстоятельств не расцвели столь пышным цветом, что заложило основу для понимания обществом необходимости преодоления достаточно трудного и длительного периода реформирования, который неизбежно нужно пройти, прежде чем интегрироваться в ЕС или в НАТО.

Но давайте попробуем отделить проект русского мира с его политической составляющей от русскоязычного мира, который, несомненно, существует в основном на пространстве бывшего Союза и насчитывает около 35 млн человек. Украинцы, которые наравне с украинским владеют русским, – часть этого мира, но никогда они не захотят стать составляющей русского мира в кавычках. И если мы попытаемся трезво оценить ситуацию, то получится, что русский мир за последние годы только и делал, что активно способствовал сужению реального русскоязычного пространства.

В качестве первого примера возьмем Грузию, страну, где русский, как и в Украине, остается вторым языком. Но через несколько десятков лет вместе со сменой поколений место русского займет английский. Кто в этом виноват? Глобализация и необходимость коммуникации со всем миром на унифицированном английском? С одной стороны, это определенно сказалось на популярности русского. Но это не помешало бы молодому поколению грузин изучать и русский в качестве второго иностранного языка. Все-таки огромный пласт культуры у нас общий, и интерес к нему никуда бесследно не пропал бы. Он и сейчас не пропал. Но, как с сожалением рассказывал мне один грузинский знакомый, его младший брат уже не сможет читать Толстого и Пушкина в оригинале. Будут читать на грузинском или на английском.

Гораздо важнее две другие причины, которые непосредственно лишили молодое поколение грузин мотивации изучать русский. Первая из них имеет психологическое измерение и напрямую выливается из событий августа 2008 года. Учить язык того, с чьей легкой руки твоя страна лишилась 20% территории? Поэтому неудивительно, что с 2011 года здесь преподавание русского языка в школах перестало быть обязательным, а число групп с образованием на русском языке в смешанных школах сокращено вдвое. Удивительно тут как раз то, что этого не произошло еще раньше, сразу после кампании 2008 года. Вторая причина более прагматическая. Введенный в свое время Россией визовый режим с Грузией так и не был отменен, и грузинам получить сейчас российскую визу практически нереально. Это сказывается и на бизнес-контактах, и на возможности беспрепятственно въехать в страну с туристической целью. А если нет возможности использовать язык с пользой для себя, то какой смысл тратить время на его изучение?

Второй пример реального сокращения пространства русского языка – это русский мир, навязываемый Украине. Для большинства русскоязычных украинцев Россия сегодня – это страна, оккупировавшая часть их территории, страна, которая не уважает сделанный ими выбор, страна, которая поддерживает проект «Новороссия», дестабилизирующий восток их государства. Для поколений новых украинцев, которые не будут помнить годы мирного сосуществования, русский будет восприниматься исключительно как язык агрессора, и психологическое отторжение к нему будет неизбежно.

Процесс сужения русского мира может изменить только смена отношения к странам, когда-то полностью зависящим от воли Москвы. Признание права на выбор собственного пути развития вкупе с готовностью строить отношения с позиций равных, а не «младших-старших» партнеров – единственный шанс для русского мира не стать в отдаленной перспективе заложником российских границ.