Глеб Панфилов экранизировал рассказ Солженицына

За роль Ивана Денисовича Филипп Янковский получил приз международных независимых кинокритиков на фестивале в Локарно. Кадр из фильма

Съемки экранизации «Одного дня Ивана Денисовича» режиссер Глеб Панфилов закончил два года назад, но до проката фильм добрался только сейчас. Международная премьера картины состоялась в августе 2021-го на фестивале в Локарно, где исполнитель главной роли Филипп Янковский получил в итоге приз международных независимых кинокритиков. Опубликованная в начале 60-х повесть (или, как называл сам автор, рассказ) на экране превращается в более развернутое, органично дополненное придуманными режиссером сценами и закадровым голосом Леонида Ярмольника повествование не только о страшном времени, но и о том, как остаться человеком в обесчеловеченном мире.

Зима 41-го года. Явно молодой, судя по восторженному взгляду горящих глаз, командир противотанковой пушки старший сержант Иван Денисович Шухов (Янковский), получив новое, прямиком с завода, оружие, собирается на передовую под Москву. Перед этим, правда, ему выпадает шанс пройтись по Красной площади, где в честь годовщины Октябрьской революции проводится парад. Оттуда по Волоколамке, через лес, где маленький отряд Шухова из трех человек замечает немецкие танки – и подбивает целых пять. А потом – вражеская атака, плен, мистическое, точнее, чудесно-божественное (с заминированного поля героя выводит за руку явившаяся ему маленькая дочь) освобождение и возвращение к своим. А свои, посчитав шпионом, отправляют по этапу, в лагеря на 10 лет.

На фоне то и дело звучит голос невидимого рассказчика-Ярмольника, мягкий, местами будто немного ироничный, по-простому и по-бытовому вводящий в курс дела, – вот он, лагерь посреди заснеженной степи, летают над ним по своим мирным уже направлениям самолеты, пассажиры которых и знать не знают, что это за круг из огоньков фонарей на заборе из колючей проволоки, за которым последние 10 дней срока досиживает заключенный Щ-854 Иван Денисович Шухов. Слегка сгорбленный, он тем не менее с каким-то задором, прищуром, в шапке набекрень выполняет рутинные дела еще одного, похожего на другие, дня. Жены уже нет, померла, но есть две дочки, выросшие в детдоме, – редкие письма от них, зацелованные, греют тело и душу. Выйти, обязательно надо выйти, как же они там без него? Вокруг, на соседних койках в бараках, товарищи по несчастью – а то и по счастью, которое в кусочке зашитого в наволочку хлеба из пайка, в щепотке табака, в работе от звонка и до обеда, от которой можно и согреться, и почувствовать себя живым. Как и от имени, не номера, наконец произнесенного кем-то: «Эй, Денисыч».

Первую, военную часть фильма снимал оператор Михаил Хасая, и она – короткая, с боем в снежном лесу, с пленом и видением, одновременно напоминает многочисленные патриотические блокбастеры, но тут же осекается, готовя зрителя совсем к другой, не героической, но куда более пронзительной истории. В лагерных сценах за камерой стоял Михаил Агранович – слепящий зимний свет здесь сменяется душным землистым цветом, в который окрашены нары, робы, лица, исчезает за кирпичной кладкой, которую с энтузиазмом (лишь бы не возвращаться на койку под потолком), перевыполняя норму, едва успевая встать в строй, возводит Иван Денисович. Тут ему явится старица (Инна Чурикова), в том же платке, что и маленькая дочка, с той же протянутой спасительной рукой, которая когда-то вывела с минного поля. «Спасибо тебе, господи», – еще не раз скажет герой. Эта вера, разливающаяся по карцеру вдруг вспыхнувшей ярче лампочкой, заброшенная в ледяную камеру с шапкой и бушлатом, наполняющую фильм христианской верой, притчевостью, расширяющей пространство убористого, чеканного солженицынского текста до евангельского Писания.

В эти чудесные моменты улыбка трогает лицо Ивана Денисовича, тонкой органики актер Филипп Янковский играет измождение и живость, негаснущий, идущий изнутри свет, наивную мужицкую простоту и пришедшую с горьким опытом мудрость, превратившую восторженного мальчишку, спешащего на передовую, в седого полусогнутого старичка с рисунка художника Николая Гетмана. Его Панфилов делает реальным героем своего фильма, знакомит с Иваном Денисовичем, который становится прототипом картины «Реабилитированный». Шухов себя не узнает, но это же, по словам автора, не фотография, образ. Так и фильм этот – образ и рассказа Солженицына, и эпохи ГУЛАГа, и протянутого из одного века в другой негероического эха войны, террора и геноцида, бог знает как извращенно перекрученного и переозвученного историками нового времени и стираемого из коллективной памяти. Но живущего в картинах того же Гетмана, в книгах того же Солженицына, в личной памяти едва ли не каждой семьи.