Не просто Мария

Певица могла бы стать звездой кино. Кадр из фильма

«Мария до Каллас» – режиссерский дебют Тома Вольфа, над созданием которого он работал около трех лет, собирая по всему миру редкие, а то и вовсе ранее не показанные записи выступлений, интервью и личные архивные съемки. Все для того, чтобы снять документальный фильм, в котором не только главной героиней, но и рассказчицей своей истории станет сама Мария Каллас.

Задача не из простых, учитывая, что самой певицы нет в живых уже 40 лет и многие пленки – никаких цифровых носителей и в помине не было – затерялись в недрах телевизионных и киностудий и в частных коллекциях. С этой точки зрения, фильм Вольфа – настоящий кладезь не сказать чтобы новой и неизвестной, но в прямом смысле невиданной информации. Сама Каллас здесь появляется не только на сцене, хотя и подобных записей, в том числе сделанных тайком, из зала, поклонниками (совсем как нынешние фанаты, записывающие целые концерты кумиров на мобильные телефоны), немало, но и в качестве интервьюируемой звезды. Беседы эти записаны в разное время, для разных передач, с разными собеседниками, но вместе они складываются в весьма цельный портрет женщины, которая поет – но не только.

Биография Марии Каллас не является тайной за семью печатями, и даже из Википедии можно, пожалуй, узнать больше фактов о личной жизни дивы, чем из фильма Вольфа. Другое дело, конечно, послушать, как сама она вспоминает о детстве в Нью-Йорке и вынужденном переезде в Грецию, о том, как благодаря высокому росту обманула приемную комиссию и уже в 13 лет поступила в Афинскую консерваторию, о вызванном болезнью и болезненном морально разрыве с Метрополитан-оперой – кажется, даже развод с мужем дался легче. В подтверждении этому раз за разом, от интервью к интервью, она повторяет, что пожертвовала личной жизнью во имя карьеры, не скрывая, что выбор этот был верным и неизбежным, ведь не каждому дается подобный дар и не делиться им с миром – своего рода преступление, и одновременно трагическим. Борьба Марии и Каллас продлилась всю ее жизнь.

Будто бы о ней же и все использованные в фильме музыкальные отрывки – арии из «Тоски» Пуччини, «Нормы» Беллини, «Макбета» Верди, ее любимых итальянцев, апологетов стиля бель канто, который как нельзя лучше подходил певице с таким широким и уникальным диапазоном, как у Каллас, раскрывая ее голос во всей красе и полноте. Арии эти Вольф, что непривычно для подобного архивно-документального кино, дает целиком – словно и в эти моменты позволяет исполнительнице выговориться, через ее героинь. И, страдая чужими жизнями на сцене, быть, возможно, более откровенной, чем в любом интервью.

Хотя и в разговорах с журналистами она, кажется, не скрывает правды, находя ответы даже на самые трудные, каверзные, дерзкие вопросы. Они касаются в основном отношений с Аристотелем Онассисом, закончившихся его женитьбой на вдове Кеннеди, о которой Каллас, отдавшая ему восемь лет жизни, как и все, узнала из газет. И продолжала звать другом, ни разу публично не оскорбив и не показав обиды – другое дело письма. Они в фильме вместо закадрового текста, читает который актриса Фанни Ардан. Перевоплощаясь в Каллас, она «пишет» друзьям (например, Грейс Келли) о том, как хочет продолжать петь, но все больше о том, как устала и как болит ее разбитое сердце. Есть и полное отчаяния письмо к Онассису с просьбой любить ее до конца жизни – она любила.

И как только в этом хрупком теле держался столь сильный голос? С экрана улыбается, иногда шутя, иногда кокетливо увиливая от ответа, стройная, утонченная во всех смыслах звезда – ее появление на киноэкране было вопросом времени. В том числе потому, что в каждой сценической записи – хотя бы даже тех немногих, что попали в фильм, – не только слышен голос, но и видна актерская игра, важностью которой для оперы сама Каллас, в отличие от многих ее коллег, никогда не пренебрегала. И съемки в «Медее» Пазолини зажгли в ней какую-то новую мечту, вернули блеск глазам – в кадрах с площадки видно, как увлекает ее этот новый рабочий процесс. И вот она уже без страха говорит о том, что век певицы недолог, но она еще молода – почему бы и нет? Впервые звучит даже слово «комедия», жанр, о котором она и думать не хотела на оперной сцене. Который так и не попробовала в кино – не успела. Ни толком отдохнуть, ни с безоговорочным триумфом вернуться на сцену. Кадры, снятые в ее последнем турне, всего за несколько лет до смерти, когда голос предательски поменялся, Вольф оставляет без музыкального сопровождения – может быть, тут наконец, просто Мария, без Каллас.