Наталия Григорьева
Наша публика не видит российских фильмов из-за неразвитости системы проката, считает режиссер. Фото РИА Новости
На Международном культурном форуме, который пройдет в Санкт-Петербурге с 1 по 3 декабря, свой первый полнометражный фильм представит Кира Коваленко – выпускница курса режиссера Александра Сокурова в Кабардино-Балкарском государственном университете. Кинообозреватель «НГ» Наталия ГРИГОРЬЕВА поговорила с Александром СОКУРОВЫМ о его преподавательском опыте, учениках, цензуре и итогах Года российского кино.
– На Санкт-Петербургском культурном форуме ваша ученица Кира Коваленко представит свой дебютный фильм «Софичка». Я знаю, что вы много работали именно над этой повестью Фазиля Искандера со всем своим курсом в Кабардино-Балкарском университете – почему выбрали это произведение?
– Это было частью учебной программы. И в ее рамках, в курсе игрового кино, рассматривается возможность экранизации, опыт работы над экранизацией, составление литературной основы. Это академический прием: в любом театральном вузе, в любой киношколе обязательно идет речь о попытках и возможностях работы с большим литературным первоисточником. А повесть Искандера – это большая литература. К тому же это пространство территории Кавказа, сюжеты из жизни абхазов, и мы, конечно, обращали внимание и на то, как национальный материал переводится в экранную форму, как работать с языком фильма. Одним словом, это был учебный процесс, который потом перерос уже в профессиональную задачу – создание фильма по мотивам повести Искандера.
– Какое участие вы лично принимали в работе над фильмом?
– Я художественный руководитель этого фильма. Я взял на себя эту ответственность и отвечаю перед государством, перед Министерством культуры, выделившим грант на создание картины. Я был на съемках, помогал в монтаже, в работе с музыкой, с перезаписью – на всех этапах участвовал профессионально в процессе, иначе и быть не может. Но при этом, конечно, фильм создавался Кирой Коваленко, она режиссер и соавтор сценария.
– В прошлом году вы выпустили свой первый курс учеников, то есть как преподаватель можете уже подвести какие-то итоги?
– Это для меня не первый опыт, потому что я вел курс у Вайды в его школе кино, была работа в различных европейских странах. Но в России, конечно, такого я никогда не делал, первый раз согласился вести курс в Нальчике, на Кавказе. Там были созданы все условия для работы и мастера, и студентов: провели капитальный ремонт актового зала, создали учебную студию, купили очень хорошее оборудование для монтажа и съемочное оборудование – в общем, все, что было под силу сделать большому государственному вузу, было сделано. Все это заслуга ректора Барасби Сулеймановича Карамурзова. Педагоги были из Москвы и Петербурга, а часть из Кабардино-Балкарского университета. Так мы и прожили эти пять лет. Итог – 12 дипломов, которые мне очень нравятся, есть, на мой взгляд, блестящие работы. Но это все короткий метр, который требует дальнейшего подтверждения в работе с полным метром. Сейчас мы в рамках нашего фонда «Пример интонации», который создали в Петербурге для поддержки дебютного кино, запускаем три полнометражные работы моих выпускников. Кира Коваленко – первая наша ласточка. Свой фильм она сделала очень быстро после завершения обучения. Съемки проходили в Абхазии, фильм на абхазском языке. И такой темп очень важен, важно, что не было долгих простоев.
– Какие они – ваши ученики, российские молодые кинематографисты? На какое кино они ориентируются, есть ли проблемы в выборе, к примеру, тем?
– Какие они? Разные, слава богу, разные. Удалось уберечь их от влияний. Конечно, всегда есть проблема в выборе тем. Мы ориентировались в работе на авторское кино. Но есть и выпускники, которые смогут, если сложатся обстоятельства, делать кино «популярное». Но в первую очередь интересовало авторское кино, потому и темы были индивидуальные. Все было рассчитано на то, чтобы молодой человек сам придумывал, сам писал, а потом уже пробивался и убеждал в том, что эту тему можно превратить в фильм. Наши выпускники, которые сейчас запускаются с полными метрами, – все они со своими сценариями. Надеюсь, что дальше они найдут себе сценаристов, но сейчас это работа с собственными текстами. В реализации этих проектов принимает участие «Ленфильм» – мы опираемся на его помощь и поддержку на всех этапах съемочного процесса. Благодарю и Фонд Владимира Смирнова.
– То есть все-таки расчет на государственную поддержку есть?
– Без господдержки не могут обойтись даже большие коммерческие фильмы. Да, потому что есть расчет на работу в профессиональном коллективе, на большой профессиональной студии. Кино – очень дорогое производство, и работать на большой профессиональной студии разумно. Дальше этим молодым людям придется работать в условиях более жесткой конкуренции. Так что уже сейчас должна формироваться группа – операторы, актеры, все, кто создает фильм и работает с начинающими режиссерами на создание профессионального результата. То есть установка – перейти от учебного процесса к профессиональной норме. Работать с профессионалами.
– Не подразумевает ли эта господдержка какого-то вмешательства в творческий процесс? Определенных условий и требований того же Минкульта к сценариям?
– Нет, никакого вмешательства в тематику тех трех фильмов, на производство которых мы получили гранты Минкульта, не было. Обсуждался только художественный поиск, художественное качество, а никаких претензий тематических, содержательных к сценариям молодых людей не было. Один из них – это серьезный, большой эпизод из периода Первой мировой войны, другой – современный сюжет, который будет сниматься на Кавказе. Обе истории – очень личные, написанные самостоятельно моими молодыми коллегами. В этом смысле я считаю, что мои соотечественники-дебютанты нисколько не уступают ровесникам-европейцам. Далеко не у всех дебютантов в Европе можно увидеть такие серьезные истории, а наши начинающие режиссеры решаются на это. Для этого есть и возможности, и способности, и желание. Русские предрасположены к кино.
– Можно ли говорить о том, что некая национальная кинематографическая традиция, школа продолжает существовать? Или начинающие кинематографисты, в том числе ваши ученики, существуют в глобальном пространстве мирового кино, в каком-то общем потоке?
– Конечно, они изучали историю мирового кино и сейчас продолжают смотреть как классику, так и современные фильмы. Но, например, Саша Золотухин, который будет запускаться с картиной «Слухач» на «Ленфильме», сам написал историю о судьбе русского солдата, который попадает в сложную ситуацию во время боя. И драматически, содержательно это сценарий очень качественный, так что студия с удовольствием берется за этот материал, хотя он и сложен в постановке. С военными эпизодами – средств, конечно, немного, но мы тем не менее постараемся его сделать. Я надеюсь, что все, кто сейчас получает возможность снять дебютный фильм в России, это не стеснительные люди, готовые работать с очень серьезным материалом. Очень интересный сценарий у нашего Володи Битокова – как раз та самая история про Кавказ. Кантемир Балагов сейчас закончил съемки и уже монтирует ленту об истории любви еврейской девушки и парня-кабардинца. От этого фильма я многого ожидаю, очень хочу, чтобы он получился. И я очень рад тому, что все это – очень личные и индивидуальные произведения.
– А как быть с российским зрителем, у которого, на мой взгляд, существует предубеждение по отношению к отечественному кино? Если на европейских показах фестивальных на русские фильмы не пробиться, то здесь эти премьеры не вызывают такого ажиотажа. Разве что картина получила какой-то приз или замешана в каком-то скандале...
– В России очень мало кинотеатров в целом и почти нет кинотеатров некоммерческого профиля. Но публика есть – и для массового кино, и для авторского. И полные залы бывают. Просто не развита пока система кинопоказов, мы очень зависим от больших прокатных концернов, которые, в свою очередь, ориентированы на американский конвейер. И российским фильмам пробиться в репертуар этих больших кинотеатров очень трудно. Но зритель есть, и фильмы ему нужно обязательно показывать. Другое дело, что многие годы этого зрителя ориентировали на то, что он приходил в кино, как животное, сидел и «поедал» все, что ему там навязывали. И поэтому от серьезного кино сейчас отвращены миллионы людей. Телевидение также отвращает – от серьезного, от национального, от кино на русском языке. Это тоже проблема, потому что сейчас фильм на английском языке или дублированный пойдет лучше, чем фильм на русском. Надо проделывать работу по возвращению российского кинематографа зрителю, убеждать, насыщать программу телевидения не сериалами, а нашими фильмами – в том числе теми, которые сняты недавно, их ведь уже немало, есть что показать. Надо настойчиво показывать кино России.
– Как быть с цензурой, о которой сейчас много говорят деятели культуры? Она действительно существует или это надуманная проблема?
– Конечно, есть. Я все время слышу разговоры о том, что нет цензуры и что если какое-то частное средство массовой информации не соглашается что-то печатать, то это право владельца. Путаница, глупость и игры с этой проблемой налицо. У меня, например, несколько моих интервью, которые я давал для российских газет, не разрешены к печати, даже в некоторых газетах, так сказать, демократического направления. Поэтому в прессе я вижу, что цензура есть. И по телевидению. Я в последнее время согласен давать интервью на телевидении только с условием, что это будет прямой эфир. Но прямого эфира нет, из того, что ты наговоришь на пленку, вырезают 2–3 секунды, а все остальное выбрасывается. Не потому, что малый хронометраж, а потому, что твои слова не принимает руководство канала. Сейчас я даже отказываюсь от эфиров на телеканале «Культура», где тоже, мне кажется, присутствует цензура. Этого не должно быть, это нарушение Конституции. Но такой скверный политический момент сейчас в России. Лет пять назад я на себе этого не чувствовал, я мог сказать все, что думаю, и это было опубликовано и показано. Сейчас, конечно, я по-прежнему могу сказать все что угодно, но это никто не опубликует.
– А в культуре, в частности в кино, эта проблема существует?
– Я не чувствую этого на себе, но я и не снимаю практически в России сейчас, в кино больше работаю за пределами страны. Но меня только тревожит, как плохо складывается история с фестивалем Виталия Манского «Артдокфест», где бывают очень серьезные, выдающиеся фильмы. Я люблю документальное кино, и, когда я узнаю, что у этого фестиваля есть трудности с размещением программы и вообще с проведением, я считаю, что это в корне неправильное поведение каких-то контролирующих организаций. Этого просто не должно быть, потому что уровень художественного качества фильмов, которые отбирает на фестиваль Манский, чрезвычайно высок. Я сам дважды участвовал в «Артдокфесте», и там всегда были фильмы очень достойные, лучше моих. Всю программу можно смотреть с большим интересом. И нынешняя ситуация с фестивалем – это очень конкретный пример и звоночек: так не должно быть.
Желание смотреть кино у публики в России огромное. Я не имею в виду Петербург и Москву – это своеобразные агломерации. Но когда ты в Омске бываешь, в Воронеже, Ярославле, Мурманске, то понимаешь, что внимание к русскому кино огромное у зрителей. Только вот посмотреть его трудно, в программах кинотеатров его нет. Надо строить кинотеатры для национального кино. Я в свое время уговаривал губернатора Ивановской области открыть зал российского кино хотя бы на 30 мест. Этот зал так и не открыли, насколько я знаю, и нигде такого рода кинотеатров нет. Мы даже не можем в Петербурге создать Синематеку – просветительский молодежный киноцентр, нам просто не позволяют это сделать.
– На Петербургском культурном форуме будут подводить итоги Года российского кино – это станет основной темой всего мероприятия. Каковы для вас эти итоги?
– В первую очередь в этот год значительно больше дебютов молодых режиссеров, чем было до этого. Это главное для меня, за это я болею сильнее, чем за что-либо другое. Что будет дальше, когда не будет Года кино? Этого мы ждем с тревогой. Нам в России нужно 70–100 дебютов в год делать, чтобы 3–5 серьезных режиссеров выявить и представить зрителю. За этот год многого не удалось сделать даже из того, что было декларировано в программе новой политики в области культуры, над которой мы работали и которая была в Кремле принята. Мало что исполняется на местах, эта программа не стала руководящим документом ни для администрации страны, ни для администрации на местах, которая делает вид, будто этого документа не было. В рамках Петербургского форума 2 декабря в Президентской библиотеке будет совет по культуре с участием президента, насколько я знаю, и там, надеюсь, будет идти речь об итогах Года кино. Я бы хотел там выступить (если дадут слово) – так как много вопросов и по прошедшему году, и по тому, что делать дальше. Вопросов и тревог.
