Там, где нас нет. Россия и Америка в фильмах про Европу и Северную Корею

Виталий Манский и Майкл Мур пустились в путешествие по чужим странам, чтобы взглянуть на свои. Кадры из фильмов

Премьера документального фильма «Куда бы еще вторгнуться» Майкла Мура состоялась в прошлом году в рамках Берлинского кинофестиваля. «В лучах солнца» Виталия Манского уже объехал многочисленные док-смотры и давно вышел в международный прокат. Первый снят в Европе, но рассказывает про США. Действие второго разворачивается в Северной Корее, но тема, конечно, шире: повод для размышления и о нашей стране, ее прошлом, настоящем и, самое главное, будущем. Оба фильма настолько же различны по форме, насколько близки по содержанию. Оба вышли весьма ограниченным количеством копий, что особенно несправедливо по отношению к фильму Манского, который в России стоило бы посмотреть всем. Завтра оба фильма выходят в российский прокат. 

Майкл Мур уверенным шагом идет по пустынному коридору. Зрителю предлагают вообразить Пентагон, куда режиссера якобы вызвало отчаявшееся американское правительство. США, проигрывающие одну войну за другой, подумывают, «куда бы еще вторгнуться», и Мур предлагает отправить сперва его в качестве разведчика, например, в Европу. Чтобы мирным путем «захватить» там все лучшее и привезти домой. После этой шуточной завязки то с коллажем, на котором автор якобы выступает перед военными, то с кадрами хроники, высмеивающими современную внешнюю американскую политику, Мур на «попутке-авианосце» (тоже шутка) перемещается прямиком в Италию. Где с ужасом узнает, что местные жители отдыхают по шесть недель в год, обедают по два часа в день, да еще и получают за все это деньги. Впереди – школы Финляндии, тюрьмы Норвегии, правительство Исландии. Даже в Тунисе, по Муру, с человеческими правами лучше, чем в США. Самое время вспомнить про Северную Корею, где почти целый год над своим фильмом работал Виталий Манский.

История создания «В лучах солнца» едва ли не более интересна, чем то, что показано на экране. Разрешив съемочной группе работать в Пхеньяне, корейское правительство ограничило ее во всем: документальная лента о маленькой девочке, которая готовится вступить в пионеры, должна была превратиться, по их задумке, в агитку о счастливой жизни в КНДР. Для этого был написан сценарий, подобраны люди и локации, представлены «надзиратели» и переводчики. Манскому удалось обойти цензуру, благодаря наличию второй карты памяти в камере – первую и, как думалось корейцам, единственную у кинематографистов забирали на проверку в конце каждого съемочного дня. В итоге из набранного тайком материала – почти все ключевые кадры картины Манский и его команда снимали через окно гостиничного номера – родился фильм о буднях северокорейской столицы. Где образцовые родители работают на образцовых предприятиях и растят образцового ребенка, беспрестанно восхваляя династию вождей. О том, что все не так, зритель узнает из закадрового текста и догадывается, глядя на толпы одетых в серое, не улыбающихся, мрачно бредущих толпой то на зарядку, то к мавзолею людей.

Кадр из фильма

И Мур, и Манский – режиссеры, безусловно, политически ангажированные, даже одержимые, патриоты. Важно подчеркнуть, что все три этих эпитета, нынче, в условиях мировой информационной войны, автоматически приобретающие негативный оттенок, в данном случае несут в большей степени положительный смысл. Патриотизм – как боль за несовершенную родину, а не слепое «северокорейское» ее восхваление, как способность видеть недостатки и указывать на способы их исправления. Политическая ангажированность как форма критического отношения к власти. Одержимость – как творческий метод. Страдает в этом случае разве что форма, и то лишь отчасти.

Мур, с его сатирической интонацией, ругает Штаты с частотой раз в минуту, перемежая кадры с улыбчивыми норвежскими зэками, открывающими двери в камеру своими ключами, нарезкой кадров из американских тюрем, где охранники нещадно избивают и унижают заключенных. Есть в фильме аналогии пожестче, есть посмешнее: в целом «Куда бы еще вторгнуться» – 100-процентная комедия, жанр, как известно, сильнее всего подходящий для того, чтобы «рубить правду-матку». Режиссер, конечно, немного заходится и повторяется, бьет одним приемом по одному месту.

Также и Манский выбирает для достижения цели в каком-то смысле спекулятивную повествовательную форму. Усиливает видео закадровой музыкой. Из раза в раз показывает «репетиции», в ходе которых герои фильма заучивают заранее подготовленный текст. От дубля к дублю герои, следуя инструкции местных режиссеров, меняют текст – так производительность фабрики со 150% вырастает до 200%, суточная норма кимчи – со 100 г до тех же 200. Горький юмор, достойный Майкла Мура, хотя обоим режиссерам не до смеха. 

Отправляясь в другие страны, оба не перестают думать и говорить о родных, снимают в первую очередь не для тех, кто посмеется или ужаснется за океаном, а для тех, кто по соседству. И игра с формой стоит свеч. Пусть Мур выбирает все самое хорошее в Европе, чтобы оттенить все самое плохое в США, оставляя за скобками середину. Пусть Манский и его группа не видели своими глазами ни бараков, в которых вроде как на самом деле живут те, кто в фильме радостно смотрит телевизор в просторной трешке, ни прочих бытовых ужасов – невыносимые условия, в которых проходила работа над фильмом, сами по себе говорят о многом. Да и увиденного на экране достаточно для понимания ситуации.

Зацикленная, монотонная и однообразная композиция «В лучах солнца» сама по себе выражает главную идею ленты Манского. Сверхактуальную для России даже в свете событий последних дней, связанных с речью Константина Райкина на съезде СТД. Мысль о губительности тоталитарного режима, убивающего искусство. Загоняющего в рамки и сам этот вымученный фильм. И его маленькую героиню, которую в финальной сцене российские кинематографисты, наконец, без надзора спрашивают о ее мечтах – ее ответ лучше один раз увидеть, чем пересказать. Майкл Мур в конце своей ленты прогуливается вдоль обломков Берлинской стены и подводит итог, который уже проговорен в картине не раз ее же героями-европейцами. Один за одним они напоминают режиссеру, что основные постулаты европейского общества прописаны и в Конституции США – от конкретных прав до общего понятия уважения к человеку. Манский, бросая последний взгляд на Пхеньян, увешанный красными знаменами и портретами Кимов, также указывает на кое-что до боли знакомое и родное. Оба режиссера призывают соотечественников вспомнить. Манский – вспомнить и, наконец, забыть.