Король умер, да здравствует король

Батальные сцены поставлены очень эффектно. Кадр из фильма

Новейшая экранизация пьесы Шекспира «Макбет», снятая Джастином Курзелем, участвовала в основном конкурсе Каннского кинофестиваля. Австралийский режиссер пригласил на главные роли звезд: Макбета сыграл Майкл Фассбендер, его супругу - Марион Котийяр, и уже только это, безусловно, повод отправиться в кинотеатр: сегодня фильм выходит в российский прокат.  

Мрачная средневековая Шотландия. Предводитель королевского войска Макбет в кровопролитном сражении побеждает мятежников, угрожавших трону. На опустевшем, заваленном трупами поле, он вместе со своим соратником Банко (Пэдди Консидайн) встречает таинственных ведьм – их пророчество гласит, что Макбету предстоит сперва стать таном Кавдора, а потом занять королевский трон, тогда как потомкам Банко – основать новую правящую династию. Пророчество начинает сбываться, король Дункан (Дэвид Тьюлис) дарует своему лучшему воину титул тана, после чего он – по настоянию жены – помогает судьбе, огнем и кинжалом ускоряя свое восхождение на трон.

Экранизировать «Макбета» для режиссера, кажется, почти то же, что сыграть «Гамлета» для актера – мечта и высший профессиональный вызов. Архетипичность дает простор для интерпретации, отсюда и многочисленные кино- и театральные версии, в которых порой не остается никаких сходств с оригинальным произведением, кроме общей сюжетной канвы. Однако главными, по крайней мере в истории кино, принято считать фильмы, сделанные на удивление близко к тексту, – «Макбетов» Орсона Уэллса, Акиры Куросавы («Трон в крови») и Романа Поланского. Все трое оставили почти неизменным время действия (разве что Куросава перенес события в Японию) и натуралистичную жестокость первоисточника, а различия стоит искать в характерах главных героев и причинно-следственных связях их поступков. Параноик у Уэллса, зловещий маньяк у Поланского, самурай у Куросавы – галерею лучших Макбетов пополнил Майкл Фассбендер, чей герой впервые показан растерянным, совсем не предназначенным для уготованной ему роли человеком, застигнутым врасплох и заведомо проигравшим битву с судьбой.

Курзель начинает фильм с предзнаменования, но не того, которое привыкли видеть, – не со встречи Макбета с ведьмами, а с похорон его единственного ребенка. Трактуя образ героя, невозможно не брать в расчет эту сцену, сломившую и его, и леди Макбет. Бездетность, о которой здесь говорят неоднократно, призраки умерших, которые преследуют персонажей, фантомные боли и посттравматические галлюцинации – вот настоящие демоны. В остальном же в фильме Курзеля нет почти ничего зловещего – ведьмы, явившиеся Макбету на поле боя, явление пусть внешне мистическое, но не страшное. Так и жестокость здесь – результат внутренней пустоты, не более.

Выбор актеров на главные роли в этом случае кажется почти идеальным. Фассбендер никак не выглядит властным тираном, скорее обезумевшим мальчишкой с нездоровым блеском голубых глаз, который мечется по спальне в горячечном бреду, уже не способный остановиться. И плачет одной одиноко катящейся по щеке слезой – то ли от того, что сотворил, то ли от того, что не мог поступить иначе, а скорее от собственного бессилия. Макбет Фассбендера получился более приземленным и человечным, чем все его, словно высеченные из камня, предшественники. Также трудно представить Марион Котийяр в образе коварной, хитрой, одержимой жаждой власти леди Макбет – режиссер и не пытается. Вместо этого вглядывается на крупных планах в круглые, вечно испуганные, с обреченным взглядом глаза актрисы, в которых лучше, чем в любых пророчествах, видно безрадостное будущее – точнее, его отсутствие.

Отдельного внимания заслуживает видеоряд. В нем Курзель отдает дань и первоисточнику, и современной кинематографической традиции. Мрачная, пустынная Шотландия, раздираемая междоусобными войнами. Здесь нет ничего, кроме поля боя и возвышающегося на холме замка, построенного из глыб темных камней с троном внутри, посреди пустого зала – символа власти и бесконечного одиночества. «Макбет» снят нарочито эстетски, с рапидами, молчаливыми крупными планами, выдержанными и выверенными, даже стильными костюмами. С грязью, которая будто льется с неба, с потом и кровью – за подобный натурализм, которым не гнушается вслед за своими предшественниками-режиссерами и Курзель, винить стоит уже Шекспира.