Актер Петр Федоров рассказал о новом эротическом триллере "Саранча"

«Паулина смело бросила себя в кровавую пучину «Саранчи». Кадр из фильма

В фильме режиссера Егора Баранова актеру Петру Федорову – звезде «Сталинграда», «Родины» и новой версии картины «А зори здесь тихие» – досталась роль Артема Цыганова, поэта из маленького приморского города. Однажды летом он на свою голову влюбился в столичную девушку Леру (Паулина Андреева). Курортный роман заканчивается расставанием, но на этот раз недолгим: Артем бросается вслед за любимой в Москву, где проходит путь от простого курьера до знаменитого писателя и убийцы. Не прекращая свой страстный роман с Лерой, снятый с несвойственной для отечественного кино откровенностью. Обозреватель «НГ» Наталия ГРИГОРЬЕВА поговорила с Петром ФЕДОРОВЫМ о российском эротическом кино – о том, зачем оно нужно и как его снимать.

– Как появился в вашей жизни фильм «Саранча»?

– Меня зацепил сценарий. Я подумал, что если это получится в том виде, в котором написано, то будет здорово. Познакомился с создателями, ими оказались Александр Цекало и молодой режиссер Егор Баранов – мы встретились задолго до съемок, больше, чем за полгода. Потом мы сделали пробы, на них я познакомился с Паулиной Андреевой, исполнительницей главной роли. Все сразу поняли, чтобы рассказать эту историю, все участники должны быть единомышленниками и доверять друг другу. Хотелось обойтись без стереотипов и пошлостей. У нас был довольно большой подготовительный период, были читки, были репетиции, что касается сцен откровенного характера, их тоже было важно раскадровать, срепетировать как некий танец, на момент начала съемок все должно быть готово, начинать заниматься художественным поиском лишь на съемочной площадке в нашем случае было бы невозможно.

– Вы говорите, что зацепил сценарий – а что именно в нем понравилось?

– Мне кажется, каждому актеру важно, чтобы был некий адреналин. Я говорю о творческом процессе, который без самопровокации тухнет и перестает быть интересным. Всегда нужен здоровый страх – как перед входом в кадр, так и перед выходом на сцену. В ситуации с «Саранчой» я понял, что в этом сценарии есть какие-то вещи, которые я никогда не играл. И, более того, наверное, понятия не имею, как их играть.

– Такие откровенные кадры и сцены, какие присутствуют в «Саранче», по-прежнему не самое естественное и распространенное явление в российском кино и для зрителей, и для режиссеров. Не смущало их наличие и то, какую негативную реакцию это может вызвать?

– Хотелось бы, чтобы люди сначала посмотрели фильм. Если история нравится, если она эмоционально воздействует, то обсуждать инструментарий уже не важно. Это не порно, не фильм про секс, на мой взгляд, у нас вообще все очень целомудренно. А на тему того, что свойственно, а что нет нашему кино и зрителю, я бы не стал привязывать какие-то картонные комплексы. Скорее в некоторых жанрах было мало качественных картин, но это тоже процесс, требующий времени. Безусловно, наш кинематограф переживает некий турбулентный период, на меню очень влияют определенные законы рынка, маркетинг, что-то еще, но хорошие картины есть и будут. Просто надо работать, русский кинематограф должен быть разнообразным, а также надо налаживать технологии контакта и правильной проекции на целевые аудитории. Главное – обходиться без спекуляции, подмены понятий и обмана зрителей, не надо людей отваживать от похода в кино, он и так делает выбор в основном в пользу зарубежных картин. Я тоже, кстати. Кино в первую очередь должно быть интересным и цеплючим, а инструментарий должен быть адекватен самой истории. В «Саранче» все адекватно, а без нескольких откровенных сцен она бы не имела художественного смысла.

– Почему?

– В современном кино довольно сложно рассказать про что бы то ни было, не показав этого. Расстояние между персонажами и зрителем очень сократилось, а самое губительное качество любого кинематографиста – это некое «представление о...». Главное – понимать, про что ты хочешь рассказать. Если в фильме есть страсть – мы хотим ее видеть. Если герой сходит с ума по красивой девушке – она должна быть действительно красива, иначе мы перестанем доверять герою и будем смеяться над ним. А когда фильм претендует еще и на сопереживание довольно неоднозначным персонажам – тут вообще нужна особая точность. Поэтому Паулина большой молодец, что не побоялась этой роли, она смело бросила себя в кровавую пучину «Саранчи», за что я ей очень благодарен, она крутая девчонка и актриса. Егор бережно нас провел по этому захватывающему сюжету, а Юра Коробейников красиво снял. Ребята молодцы, задачи у всех были очень непростые, настоящая проверка для кинематографистов. Моей маме очень даже понравилось.

– Ваш герой, Артем, вам симпатичен? Он хороший или все-таки плохой человек? И насколько это вообще для вас важно?

– Я вижу его несчастным, жертвой. Мне его жаль, как жаль себя в те моменты, когда вдруг посягаю на то, что мне не принадлежит. Всегда вопрос: что дальше? Артем еще не совсем здоровый парень, как оказалось, но он смелый в своих чувствах, он шагнул на территорию бесов. Просто им руководит отчаяние, герои «Саранчи» словно находятся в затяжном падении.

– А что-то общее с вами есть? И вообще, насколько в ваших персонажах из разных фильмов много от вас?

– Только себя в них и вижу. Это вряд ли психоз, думаю, это нормально. По итогу все равно не интересен кто-то придуманный, интересен прежде всего ты сам через преломление персонажа. С Артемом я тоже, наверное, похож. Хотя бы тем, что мне тоже нравятся женщины, и я тоже от них могу сойти с ума. Надеюсь, я закончу лучше, чем он. По крайней мере убивать женщину точно никогда не буду. Но здорово, что в это можно поиграть на съемочной площадке. Огромный респект талантливой Кате Волковой, кстати. Артем был мне интересен именно тем, что с ним можно было забраться в самые дальние и темные уголки. Творчество начинается там, где появляется сцена, которую ты вообще не знаешь, как играть.

– Возникает вопрос о границе творчества и жизни – ее нужно сохранять, когда работаешь над ролью, или необходимо полное погружение? И насколько это опасно?

– Граница должна быть в любой профессии. Нельзя превращаться в явление, даже если ты оно и есть. Другой вопрос, что наш инструментарий – это мы сами, наша душа, наше тело. Процесс размышления – тоже творческий процесс, его съемочной площадкой не ограничишь, но это нормально. Ненормально таскать домой всякую гадость. Семья и друзья – вот кого точно надо беречь. Эти люди делают каждого из нас собой.