Дарья Борисова
Фильм Ульриха Зайдля «Рай: надежда» о тех, кто несчастен в замкнутом жизненном круге.
Кадр из фильма «Рай: надежда»
Миновали первые дни Берлинского фестиваля, который обычно в ответе за кино социального беспокойства. На красную дорожку в день открытия выбегала представительница движения FEMEN – как водится, наполовину обнаженная, с лозунгом на персях (в этот раз девушки протестовали вроде бы против мусульманской практики женского обрезания). А марафон кинопоказов открылся премьерой фильма Вонга Кар-Вая «Великий мастер», где тоже действует активная девушка, мастерица кунг фу, – она способна самого ловкого мужчину положить на лопатки, но замуж таким, как она, не положено.
Кар-Вай работал над фильмом 10 лет. Это, конечно, масштабное кино, в котором с присущей ему пластикой мышления, монтажа режиссер соединил разные жанры – историческую хронику, любовную драму, востребованный аттракцион под рубрикой «восточные единоборства».
Под ритм восточного повествования подстроиться непросто. Непросто постичь особую философию отношений и схваток – ибо Кар-Ваю, безусловно, не драки как таковые интересны, а то, что за ними. В 1920–1930-е в Китае соперничали разные школы единоборств, во главе каждой стоял Мастер – мудрец, философ, знаток природы и человека. Эпоха перепахала этот край, герои оказались по разные стороны новых границ. Поражает фатализм, что определяет жизни, пути героев Кар-Вая. Сменяются десятилетия и режимы, а они выполняют программы, заложенные в их детстве великими мастерами.
Представленная в конкурсе Берлинале заключительная часть трилогии Ульриха Зайдля «Рай» не так впечатлила, как предыдущие. Напомним, что «Рай: любовь» была о даме бальзаковского возраста – она отвезла дочь-отроковицу сестре и улетела отдыхать на экзотический курорт, где пережила все радости и разочарования романа с чернокожим альфонсом. «Рай: вера» рассказывал о жизни этой самой сестры, святоши Анны.
Нынешняя «Рай: надежда» – как раз о девочке, оставленной на ее попечение. Толстушку Мелани отправляют в специальный лагерь для похудания. Там собраны такие вот австрийские дети и подростки с ожирением. С ними работают физрук и доктор. Первый – бодрый здоровяк, адепт дисциплины, второй – нервный тип с явными признаками кризиса среднего возраста. Он клюнет на трогательный, несмелый интерес Мелани. Как практически все собранные в лагере девочки, она растет без отца, и импозантный мужчина средних лет быстро занимает основное место в ее мечтах. Доктору, как говорится, и хочется и колется. Пышнотелая добыча сама в руки идет, но ответственность страшит. Получается, что Мелани совсем одна в столь трудный период жизни – мать-одиночка отрывается на курорте, ее телефон все время на автоответчике. Тетка проповедует по округе. Доктор поманил, но струсил. Все несчастны в этом замкнутом круге – нет, замкнутой трилогии – Зайдля, и все глухи друг к другу. Нарушена какая-то коммуникация душ. Люди страдают, но пока не понимают почему. В «Надежде» Зайдль ослабил хватку жесткого диагноста, третий фильм отличает сочувствие к юной одинокой душе. Возможно, Мелани вырастет другой, перестрадав в драматичные годы взросления. Возможно, это и оставляет надежду.
С нашей «Долгой счастливой жизнью» Бориса Хлебникова сравнивают аккредитованные на Берлинале критики американскую картину «Земля обетованная» Гаса Ван Сента. Это тоже история обычного парня, который хотел как лучше, но в итоге столкнулся с запредельным цинизмом системы. Герой Мэтта Дэймона командирован своей чего-то там добывающей компанией «Глобал» агитировать в маленьком городке. Он носом землю роет, пытается противостоять ушлому конкуренту, представителю фирмы-соперника. Однажды он узнает, что был лишь пешкой в большой игре – «конкурент» оказался «засланцем» той же «Глобал» и создавал видимость альтернативы, то есть невыгодный фон. Чтобы за открытие филиала «Глобал» горожане проголосовали быстро, охотно, слаженно. А то, что такие исполнительные работники, как Стив (Дэймон), могут быть деморализованы в итоге таких операций, так это пустяки в масштабах «Глобал». Человек – лишь винтик в большой машине. Такова философия Системы – будь то система российской власти (у Хлебникова) или гигантской американской фирмы (у Ван Сента). Тут мы наравне с США, только вряд ли этим стоит утешаться.
Берлин
Дарья Гармоненко 
