Социальные проблемы у Лоуча – на каждом шагу.
Кадр из фильма «Доля ангелов»
Во французском Лионе закончился уже традиционный кинофестиваль «Люмьер», на котором показывают архивные фильмы. 80 картин, каждый сеанс представляет та или другая французская кинозвезда или звезда мирового кино. Одна из традиций фестиваля – вручение приза «Люмьер», в предыдущие годы его получали Клинт Иствуд, Милош Форман, Жерар Депардье. В этом году им отметили британского режиссера Кена Лоуча, чей новый фильм «Доля ангелов» в эти дни вышел в российский прокат. Лоуч – режиссер с общественной позицией, в 2009 году в газете «Гардиан» вышло открытое письмо, подписанное, в частности, и Лоучем. Отмечая так называемый Всемирный день Чечни, авторы призывали тогдашнего президента России Дмитрия Медведева способствовать «подлинному политическому урегулированию», достижимому только через проведение «свободных и честных выборов». В Лионе Кен ЛОУЧ дал интервью корреспонденту «НГ» Игорю ГУСЬКОВУ.
– В конце фестиваля на торжественной церемонии вам вручили приз «Люмьер» за вклад в кино. Что вы почувствовали, видя на экране фильм-монтаж из почти 20 ваших игровых фильмов?
– Это было, наверное, как перед смертью, когда люди, как говорят, в одно мгновение видят всю свою жизнь. Я попытался абстрагироваться от такого прочтения происходившего, но был очень сильно взволнован. Этот приз «Люмьер» важен для меня, потому что награждение это прошло здесь, в Лионе, в городе, где родилось кино. Также я вдруг понял, насколько много футбола присутствует в моих фильмах (заразительно смеется). Более серьезно, когда вы видите кадры из всех своих фильмов, вы вспоминаете о людях, с которыми работали и создавали эти фильмы. Очень впечатляет, но надо оставаться спокойным и не верить всем тем комплиментам, которые сыплются на вас как дождь. Этот трофей прекрасен, но рано или поздно он окажется в шкафу, в то время как чувства и горячий прием зрителей в ходе этой церемонии останутся в памяти навсегда. Главное же – после церемоний надо быстро окунаться в работу.
– Вы начинали работать для Би-би-си, снимая документальные и телевизионные фильмы. Иногда вы раздвигали рамки жанров настолько, что многие британские телезрители, например, приняли вашу картину «Кэти, вернись домой» в конце 60-х за документальный фильм. Как вы сами оцениваете важность документального кино в вашей биографии?
– Это как тест, чтобы лучше понимать, к чему вы стремитесь в игровом кино. Это служит для того, чтобы видеть, насколько то, что вы показываете в ваших игровых фильмах, близко к реальности. Так как герой игровой картины должен быть настолько же правдив, насколько таковым является главный персонаж в ленте документальной. Документальное кино позволяет говорить о чем-то более прямо, чем игровое. Бертольт Брехт говорил, что «самого простого слова будет достаточно. Если бы мы могли сказать обо всем так просто, как это есть на самом деле, то это разбило бы сердца всем людям». И этого можно достаточно просто достигать в кино документальном.
– Отсюда ваш собственный метод работы с актерами: вы часто берете непрофессиональных актеров, которыми руководите в достаточно свободной манере?
– Да, работа, которую мы ведем с актерами, – это снимать их на манер документального кино. Мы пробуем помещать их в ситуации, в которых они сами смогут раскрыться и соответственно помогут раскрыться персонажам. Социальный класс и происхождение выбранного непрофессионала или актера должны соответствовать его герою. Рабочий из Лиона никогда не сможет стать убедительным в роли рабочего из Манчестера, например.
– Откуда ваша привычка, как правило, давать актерам сценарий только в день съемок?
– Для меня самое важное – создать у вас впечатление спонтанности происходящего на экране. И существует много способов для достижения этого. Первый – снимать сцены в хронологическом порядке, чтобы у актера была в некотором роде такая же память, как у его героя, чтобы он мог как бы мгновенно «вспоминать» только что произошедшие события. Второй – заставать актеров врасплох, пряча от них до последнего что-то важное из жизни их героев, так как сюрприз и шок, который они могут испытать, чувства из самых тяжелых для игры, на мой взгляд. Значит, такие ситуации надо создавать на съемочной площадке, что впрыскивает адреналин в кровь всем нам одновременно. Как и случилось, например, в момент съемок финальных сцен фильма «Божья коровка, улети на небо» (1994), когда актриса до последнего была уверена, что история ее главной героини завершится вполне благополучно и что социальные службы вернут ей отнятых у нее четверых детей. Актрису ждал горький сюрприз, а нас – душераздирающая сцена.
– Вы достаточно редко снова обращаетесь к актерам, сыгравшим в ваших предыдущих фильмах. Почему?
– Мне приходилось работать с теми же актерами на нескольких картинах, как, например, с Робертом Карлайлом. Для меня важны актеры, которые в тот или иной момент могли бы собой полностью заполнить роль, достаточно точно прописанную. И я относительно часто меняю актеров, так как мне не хотелось бы, чтобы зрители вспоминали мой предыдущий фильм с этим же актером.
– Назовите трех важнейших кинорежиссеров наших дней.
– Для меня тремя важнейшими кинорежиссерами являются братья Дарденны, Милош Форман... (Долгое молчание и хитрая улыбка.) А братьев Дарденнов нельзя посчитать как двух режиссеров? (Снова улыбка.) Ладно, все другие режиссеры мира, чтобы никого не обидеть, оказываются на третьем месте.
– Ваш фильм «Кэти, вернись домой» в 60-е привлек внимание всей Великобритании к проблемам бездомных, были проведены слушания в парламенте и даже принят закон. А сейчас ваши фильмы влияют на политическую жизнь в вашей стране?
– То была другая эпоха. Сейчас можно считать успехом возникновение дискуссий, например, о правах заключенных или дебатов с профсоюзными силами. Но все это теперь может происходить только на каком-то локальном уровне. Реальная политика сегодня в руках правого центра, и идеи, которые исходят не от них, никак не влияют на их концепцию управления страной. Я считаю этих людей моими личными врагами, мы объединяемся против них, как и они, видимо, против нас.
– И все-таки можно ли оставаться альтруистом и верить, что кино может поменять мир?
– Но кино не может ничего поменять! И лучше, чтобы так и оставалось. (Улыбается.) Если бы кино могло влиять на мир, то мы бы уже давно все ходили с пистолетами за поясом, как американцы, учитывая, что мир прежде всего смотрит американское кино. Но мы, кинематографисты, можем отдать наши голоса в помощь тем, кто, как в Китае, подвержен цензуре или как в случае с иранским режиссером Джафаром Панахи...
– В момент получения приза «Люмьер» вы сказали, что «были годы, когда, призвав к бойкоту ЮАР из-за апартеида, мы помогли чернокожему населению этой страны. То же самое мы должны сегодня сделать по поводу Палестины». Не могли бы вы пояснить свою позицию?
– Когда мы объективно всматриваемся в ситуацию двух стран Израиля и Палестины, то видим, международные законы попираются: забираются палестинские земли, принимаются санкции против Палестины, издевательства над политическими заключенными и несоблюдение Женевской конвенции по политзаключенным. Трудно в такой ситуации повернуться к народу Палестины спиной. Поэтому я предлагаю, чтобы мы перестали поддерживать проекты, идущие от Государства Израиль. Это не против артистов этой страны, но против действий государства.
– «Доля ангелов» заканчиваются скорее позитивно, что дает возможность предположить, что вы с годами становитесь оптимистом...
– То, что реально дает надежду в моих фильмах, – так это состояние духа персонажей, их энтузиазм. Это меня самого трогает. К сожалению, глядя на мой возраст, я не очень вижу, что могу что-то поменять. Сегодня очень трудно быть оптимистом. Мы недостаточно сильны, чтобы противостоять политике рынка, которая доминирует в мире. Но История полна динамики! Все будет меняться в хорошую или в плохую сторону. Все будет зависеть от наших детей и того, как они поведут себя в будущем.
Георгий Соловьев 
