Виталий Нуриев
А выбор неплохой. Только купить после 26 апреля было уже некому.
Кадр из фильма
Фильм Александра Миндадзе «В субботу» охватывает первый день после аварии на Чернобыльской АЭС и по умолчанию отличается повышенной актуальностью. Из-за своей заглавно-рамочной темы: «Человек перед лицом катастрофы». Но сюжетная страховка не работает.
В Берлине на кинофестивале, где фильм представлял Россию в основном конкурсе, он остался вообще без призов. А недавно его вдруг сняли с проката в Белоруссии. Может быть, все дело в желании человека откреститься от бедствия, заслониться от него рукой и убежать, даже если оно – лишь экранное отражение давно прошедшего.
«Бегут ноги сами по себе, голова вбок. От огня глаз не оторвать. Там, за городом, на АЭС пожар гуляет, и венттруба над блоком вдруг свечой во тьме встала! И по улицам напролом инструктор Кабыш, по газонам, цветам. К горкому партии, ноги знают. А начальство все равно скорей, всегда впереди. Уже вниз они навстречу по ступенькам, «рафик» как раз подкатил». Это начало сценария к фильму «В субботу», который беззастенчиво вталкивает нас в город Припять, в пунктирной линией на темном еще горизонте намеченный день – 26 апреля 1986 года. И продолжает петлять по украинскому городку на протяжении почти ста минут, растягивая их до экранных суток.
Как слова в сценарии, обрываясь, путаются, скачут из одной мысли в другую, так и мы с главным героем Валеркой Кабышом (Антон Шагин), мелким партийцем, бежим от катастрофы, спутавшись от нечаянности и ужаса нового знания. Отмахиваясь от мысли, что вот в эту, готовую закружить в бурном выходном хороводе жизнь уже ворвалась смерть, о которой еще не знает заспанный городок. Человек бежит, камера дрожит, заставляя и нас испытать судорогу, побежать сквозь ломоту в костях и обрывистое дыхание. Но куда? В общежитие к девушке, к ней никак не отваживался подойти тогда – в обычной жизни.
Миндадзе, один из лучших нынешних российских сценаристов, и в качестве режиссера остается последовательным. Он внятно проходит от одного уровня попавшей в фокус трагедии к другому. Начинает с реакции партийных чиновников на случившееся и потихоньку, постепенно увеличивая дозу, вмешивает туда человеческое. Эти реакции, кстати, не носят специфически национальной окраски и не остаются в историческом прошлом. Их легко отследить в сегодняшней японской истории. Когда страх официальных властей перед вполне уже очевидными масштабами катастрофы заставляет осторожничать и утюжить информацию. Вот уж, наверное, кусали себе локти члены жюри Берлинале-2011: как же так, оставить без призов фильм, в одночасье ставший провидческим манифестом. Там даже отдельные кадры – как оттиски с фотографий катастрофы на «Фукусиме-1».
Но режиссера чиновничьи страхи не влекут. Интересен «единичный» человек и его нежелание умирать, стремление убежать. Как он поведет себя, если пути к бегству отрезаны. Так мы и оказываемся заложниками «мирного» атома, попадаем в субботний городок с человеком, который буквально прыгает в жизнь, не зная, проснется ли утром. Видимо, этот прыжок и дается зрителю труднее всего. Чего уж там, не многие из нас были свидетелями «живой» катастрофы. И не многие готовы ее пережить даже на экране, особенно когда режиссер не склонен заигрывать со зрителем и нашептывать: «Да расслабьтесь, это всего лишь фильм». А Миндадзе серьезен. И его оператор Олег Муту (активист новой румынской волны) тоже. У обоих обостренное чувство достоверности. Мало того, что они стремятся достичь документального переживания, но еще и погружают нас во время интересным способом – подстилизовывая пленку под эстетику отечественного кино 1980-х. Эстетику, играющую на инстинктивное отторжение. И, поддавшись инстинкту, зритель, как и главный герой, бежит прочь от зоны отчуждения в фильме.
