Чан Ань Хунг всем доволен, кроме кино...
Фото Reuters
В российский прокат вышла драматическая лента «Норвежский лес». Это киноадаптация всемирно известного одноименного романа-бестселлера Харуки Мураками. Режиссер фильма Чан Ань ХУНГ поделился своими соображениями по поводу экранизации с корреспондентом «НГ» Виталием НУРИЕВЫМ.
– Книга вышла в 1987 году, почему вы сейчас вдруг взялись за экранизацию?
– Верно, книга в Японии вышла в 1987 году, но прочел я ее только в 1994-м, когда сделали перевод на французский. С того самого времени мне хотелось перенести ее на экран. Она запала в душу, потому что герои ее – восемнадцатилетние молодые люди, и автор чрезвычайно трогательно подступает к этому времени в жизни человека, когда все еще очень неопределенно, когда бытие, миропонимание преображаются, обретая новые, неожиданные оттенки в столкновении с первой любовью. Я следовал за персонажами, и мои собственные воспоминания, переживания юности вновь просыпались. Уже при первом прочтении мне показалось, что написанное можно облечь в интересные кинематографические формы.
– Как вам, кстати, название, которое придумали французские переводчики?
– «Баллада о невозможном»? Холостой выстрел!
– Почему же?
– Во-первых, когда тебе 18 лет, ты думаешь, что в жизни нет ничего невозможного. Во-вторых, даже если это произведение, исполненное грусти, тоски от того, что, только-только влюбившись, тебе приходится расстаться с любимым человеком, и к тому же, как выходит у Мураками, навсегда, все равно автор подводит своего юного героя к примирению с прошлыми утратами, подготавливая его тем самым к встрече с будущностью.
– Вы перечитывали роман на японском?
– Конечно. Но японский у меня недостаточно хорош, и Харуки Мураками согласился помочь мне написать сценарий. Перечитывая роман под его руководством, я понял, что это действительно очень японское произведение, что нужно снимать в Японии и отбирать японских актеров.
– А не хотелось перенести действие в другую страну?
– Нет, ни в коем случае. Не представляю себе этой экранизации без японского колорита, без японских лиц.
– Хорошо, задам другой вопрос. Вот вы занимались экранизацией. Есть мнение, что между литературой и кинематографом пролегает пропасть, через которую никак не перебраться. Согласны?
– Ну, литература и кинематограф – действительно два разных направления искусства, однако изначально цель их совпадает: нужно рассказать историю. Правда, рассказывать ее приходится разными средствами. В случае экранизации это особенно заметно: когда переносишь книгу на экран, стараешься не бежать без оглядки за сюжетом, повторяя его в мельчайших подробностях, а скорее сохранить что-то вроде особенного духа, заключенного в произведении.
– То есть потому вы и меняли начальные повествовательные структуры? Например, первое, что бросается в глаза, – название песни Beatles «Норвежский лес», которое вынесено в заглавие романа, встречается в книге раз десять, образуя некое временное кольцо, зацикливая повествование, у вас же в фильме песня возникает ровно посередине, и все. Еще вы совершенно отказываетесь от системы флешбэков, которая образует что-то вроде каркаса в романе.
– Знаете, хоть название песни и стало заглавием романа, мне не хотелось выстраивать фильм вокруг нее. Ее значение в «Норвежском лесу» сильно преувеличено литературными критиками, известными искателями потаенных смыслов. На самом деле, и Харуки это не раз отмечал, песня – не более чем мимолетное воспоминание главного героя, таковым я ее и оставил. А превращать песню в дополнительный символьный расширитель – вот это было бы настоящим предательством и грубой ошибкой. Так я глубину переживаний главного героя вывел бы на мелководье. Что касается системы флешбэков, слишком уж это затертый прием. Каждый раз, когда сталкиваешься с форсированным возвращением в прошлое, неизменно возникает один и тот же эмоциональный эффект, и он кочует из фильма в фильм. Сразу чувствуешь умилительную ностальгию. Благодарю, чего не надо, того не надо. За необходимую меланхолию у меня отвечают совсем другие средства, по большей части визуальные. Потом, я с трудом могу себе представить исходную систему романа, доподлинно перенесенную в фильм. Ведь у повзрослевшего главного героя ничего особенного в настоящем и не происходит. А чтобы противопоставить прошлое настоящему, нужно действие, нужны события. Раз в книге их нет, пришлось бы их выдумывать. Зачем? Лучше оставить один временной пласт.
– Кстати, о визуальном. Над фильмом замечательно поработал оператор Марк Ли Пинбинь. У вас, кажется, был уже опыт совместной работы на фильме «Вертикальный луч солнца» в 2000 году?
– Да, когда я решил экранизировать «Норвежский лес», то был более чем уверен – Марк подойдет лучше кого бы то ни было. Он наделен хорошим чутьем, любит импровизировать, а я предполагал, что импровизировать придется много.
– Интересно, что в фильме много крупных и сверхкрупных планов, практически весь фильм из них и состоит. Смотришь, и тут же хочется обобщить: неужто японцы стремятся подобраться поближе, все разглядеть получше?
– Совсем нет. В японских фильмах практически нет крупных планов, там и лиц-то у актеров не увидишь. Помню, была проблема с кастингом. Нужно выяснить, как тот или иной актер будет смотреться в кадре, я набрал дисков с фильмами, стал просматривать, а лиц не видно. Нет, крупные планы в этом фильме – это сугубо мое решение и желание. Мне хотелось представить лицо как некий изменчивый, живописный пейзаж, он постоянно в движении, там постоянно что-то да происходит. Потому камера должна на лице задержаться, а зритель – задуматься и уловить перемену. Даже в сценах любви я старался снимать только лица, потому как именно в эти мгновения сознание главных героев претерпевает сильные изменения, а лицо служит зеркалом. То же самое касается декора, одежды, камера не акцентирует на них внимание, и фильм выходит за рамки конкретной эпохи, не цепляясь за 1969 год.
– А музыка. Почему вдруг Джонни Гринвуд? Любите слушать Radiohead?
– Да, я – их большой поклонник, но с творчеством Гринвуда я познакомился не через Radiohead, а когда смотрел драму «Нефть» и замечательный документальный фильм «Песня тела», его музыка становится неотъемлемой частью художественных образов на киноэкране. То, что и нужно было для «Норвежского леса».
– Я вот сейчас перебираю в голове названия ваших фильмов: «Я прихожу с дождем», «Камень чаянья», «Аромат зеленой папайи», «Вертикальный луч солнца». Как вам удается находить такие красивые и поэтичные заголовки? Когда, в какой момент работы над фильмом вы понимаете, что он будет называться именно так?
– Я и сам постоянно задаюсь этим вопросом, но каждый раз забываю конкретный момент, когда вдруг название начинает вертеться в голове. В самом деле, я люблю поэтические, неясные заголовки, которые, может быть, даже уводят чуть в сторону от основной идеи фильма, но зато рождают образы, наводят на мысли, увлекают в бесконечность воображаемого и тем самым подготавливают будущего зрителя к восприятию фильма.
– Скажите, а что вы сейчас читаете? Какие книги у вас на письменном столе?
– Любовные письма замечательных людей. Поэтов, писателей. Анаис Нин и Генри Миллера. Симоны де Бовуар и Нельсона Олгрена. Рильке и Лу Андреас-Саломе. Флобера и Луизы Коле. Мой следующий фильм, видимо, будет во многом связан с любовной перепиской.
– А фильмы какие смотрите?
– С фильмами сложнее. Ничего особенно примечательного и красивого в последнее время что-то в прокате не наблюдалось.
– Представьте на секунду ситуацию: вас просят дать рецепт, как сделать идеальную экранизацию. Что бы вы ответили?
– Что нет готовых рецептов. Это дело тонкое, замешенное на интуиции. Как только разберешься со сценарием, придешь к обоюдному согласию с автором, приступаешь к съемкам, и там начинаешь вновь переделывать сцену за сценой, понимая, что сценарий далеко еще не закончен. А на стадии монтажа снова все переворачиваешь вверх дном, перекраиваешь структуру, которую заложил в сценарий. Когда занимаешься киноадаптацией книги, необходимо помнить, что на экране ты воссоздаешь не столько историю, сколько чувства, которые возникают у нас в момент ее прочтения. На экране ты собираешь те поэтические смыслы, которые породило в тебе произведение, только так можно переложить написанную не тобой книгу на язык киносимволов и превратить ее в новое личное высказывание.
– После премьеры «Норвежского леса» на Венецианском кинофестивале франко-немецкий канал ARTE сказал: «Это – лучшее, что вы сняли». А сами как считаете?
– Ого-го, как лестно, чего не знал, того не знал. Мне судить себя трудно. Тем более я практически не пересматриваю свои фильмы по прошествии времени.
Дарья Гармоненко 
Екатерина Трифонова 
