Елена Фаюм Книга. Исследования и материалы. Вып. 80. - М.: Наука, 2002, 478 с.
К нашему удивлению (свидетельствующему, впрочем, лишь о нашей же собственной лени и нерасторопности), Российская книжная палата совместно с Российской академией наук продолжают регулярно издавать сборники "Книга. Исследования и материалы". Недавно из печати вышел почти юбилейный, 80-й выпуск.
Основное содержание этого внушительного, очень академического вида сборника - современное книговедение: ученые статьи, солидные обзоры - от текущего состояния предмета изучения до конкретных проблем редактирования, книжного рынка и библиографического дела. Однако в сборник (очевидно, по случаю юбилея) включен также раздел "Страницы прошлого" - статьи, однажды, несколько десятилетий назад уже публиковавшиеся в выпусках "Книги". И чтение этого раздела оказывается совершенно захватывающим занятием - особенно для ценителей предмета нашей полосы. Если в "современной" части сборника раздел "Искусство книги" содержит лишь две очень интересные и тонкие, но вполне вневременные статьи - Николая Багровникова об иллюстрациях Альтдорфера к "Рейнеке-Лису" и Юрия Герчука об иллюстрациях же Фаворского к "Книге Руфь", то сравнительно небольшая "историческая" часть наполовину состоит из текстов об искусстве книги и текстов не историко-культурных, а весьма для своего времени актуальных. Впрочем, и опубликованные в 1959 году мемуары живой легенды ВХУТЕМАСа, известнейшего художника книги Андрея Дмитриевича Гончарова, и обобщающая статья классика и основоположника советской науки об искусстве книги Алексея Алексеевича Сидорова "Искусство книги как синтез" (1972 г.) сейчас оказываются не только не менее, но даже, может быть, более интересными, чем в момент их первой публикации. Но абсолютно современной, более того - остро необходимой при нынешнем положении в книжном дизайне оказывается в этом разделе статья искусствоведа и теоретика искусства книги Воли Николаевича Ляхова "Структурная модель книги и перспективы ее применения" (первая публикация - 1970 год).
С рационалистическим пафосом настоящего шестидесятника, еще не сведенного к уровню анекдотического персонажа брезгливыми постмодернистами, Ляхов рассматривает книгу - от понятия до реальной вещи - с самого начала, с основных определений: "Никто не сомневается, что текст - важнейшая часть книги (...) Но вряд ли можно сегодня, на фоне острейших противоречий, грозящих гибелью книге, именно книге, а не текстовому ее содержанию, которое без больших потерь может передаваться и в некнижных формах, упускать из поля зрения ее как комплексный объект. (Обратим внимание: Ляховское "сегодня" существует в 1970 году, в котором нет еще ни РС, ни интернета.) Речь должна идти о построении модели книги (...) Книга должна рассматриваться в первую очередь под углом ее основной, коммуникативной функции. Практический смысл предполагаемой модели ясен: она должна помочь обнаружить в природе книги те качества, которые выгодно отличают ее от других средств массовых коммуникаций".
На самом деле эта "структурная модель" получает и еще один, гораздо более практический смысл. По Ляховской модели, книжная форма является не раз и навсегда состоявшимся фактом, а системой вполне определенных функций, обслуживающих текстовое сообщение, каковая система может и должна быть выявлена в каждом отдельном случае. Соответственно, будучи в качестве чрезвычайно простой схемы приложена к любой конкретной книге (т.е. к конкретным текстам, с конкретными целями издаваемым для конкретной группы читателей), модель совершенно недвусмысленно демонстрирует любому мало-мальски профессиональному книжному дизайнеру, по каким именно критериям он должен в данном случае строить свою работу.
Теория оказывается простой и практичной до смешного и, может быть, как раз благодаря своей простоте была после безвременной смерти ее автора полностью забыта. (Хотя, разумеется, публикация 1970 г. была далеко не единственной - в частности, обращаем внимание читателей на книгу Ляхова "Очерки теории искусства книги" - М.: Книга, 1971, в которой теория изложена подробнее и с конкретными примерами.) Вся работа немногочисленных последователей Ляхова - таких, как Владимир Рывчин, совершивший в свое время мало кем осознанную революцию в оформлении учебной книги, - не стала основой школы "осмысленной типографики" (по Яну Чихольду), но распалась на набор отдельных, не связанных между собой оформительских приемов. Случайность, бесструктурность их применения стала особенно очевидна как раз с появлением тех новых издательских технологий, которые, казалось бы, идеально подходят для воплощения структурной методики. Более того, те же самые закономерности остались действительными и для книги электронной, и представление о них ничуть не повредило бы и современным специалистам в области компьютерного дизайна, так часто действующим по методу научного тыка и в результате изобретающим велосипеды.
Похоже, что отчасти Воля Николаевич предвидел такое развитие событий, хотя и не представлял себе масштабов грядущих изменений: "...с утратой монополии книга должна включиться в с т и х и й н о (разрядка моя. - Е.Ф.) формирующуюся на наших глазах новую гигантскую систему средств массовых коммуникаций, удовлетворяющих потребности общества в информации, и определить в ней свои специфические функции и области применения.
Для этого недостаточно одной оптимистической веры в светлую судьбу книги. Нужна большая и целенаправленная работа (...)".
