Виталий Стацинский - русский художник из Парижа - немолодой, но необычайно жизнерадостный и жизнелюбивый человек. Его работы памятны многим по журналам "Колобок", "Веселые картинки", "Неделя". Но все это было до отъезда художника на Запад в 1978 году. Там, обосновавшись в Париже, в этой "Мекке художников", Стацинский начал делать книги. Книги, которые не значились ни в каких темпланах, которые не были никем заказаны, которые не подлежали никакой цензуре. Это были книги его друзей - поэтов, прозаиков, художников. И книжки для детей - русские народные сказки, на русском и французском языках. Разглядывая книги Стацинского, невольно воскликнешь: "Какое это веселое дело, делать книги!" Ну кто, скажите, возьмется иллюстрировать "розовую" книгу Венедикта Ерофеева про Ленина? Или кто отважится украсить своими рисунками факсимильное издание Евгения Замятина 1920-х годов. А кто сделает детскую книжку на иностранном языке так, что при первом взгляде сразу поймешь - это русская сказка!
В творческой манере художника много от Алексея Ремизова - то же стремление к мифу, сказке, использование народных мотивов, фольклора. Каждую свою книжку Виталий Стацинский превращает в увлекательную игру, забаву, полную веселых и озорных выдумок...
В очередной приезд художника в Россию мы беседуем с ним в его московской квартире.
- Виталий Казимирович, расскажите немного о себе.
- Родился я 6 октября 1928 года в Кзыл-Орде (Казахстан). В то время мой отец работал наркомом здравоохранения этой республики. Затем была Москва, куда папа получил назначение в НКПС, на должность заместителя Кагановича по лечебно-санитарной работе. Но страшный тридцать седьмой год не обошел моего отца стороной, он был арестован и в 1938 году приговорен к "10 годам без права переписки". Естественно, семью "врага народа" (у мамы, кроме меня, было еще двое детей) выслали из Москвы в подмосковное Пушкино, где нам разрешили занять две комнаты в бараке. Так закончилось мое детство и состоялось первое знакомство с суровой жизненной действительностью.
- Как вы стали художником?
- Впервые наименование "художник" я получил в... Бутырской тюрьме, и эта история требует отдельного рассказа. Осенью 1941 года, когда немец рвался к Москве и вероятность "блицкрига" была весьма реальной, несколько таких же зеленых, как и я, мальчишек решили самостоятельно вооружиться, чтобы дать отпор врагу на родной земле. Достать оружие в то время не было проблемой, и через некоторое время мы представляли собой небольшой, но по-настоящему вооруженный "боевой отряд". Теперь нужно было научиться стрелять и метко бросать гранаты, чем мы и занялись, используя местные пустыри и овраги. Конечно, отыскались доброхоты, которые стукнули на нас куда следует. И над "потешными" защитниками Родины нависла самая настоящая, реальная опасность. К счастью, нашелся человек, предупредивший об аресте, и у нас хватило здравого смысла избавиться от своего арсенала. Тем не менее НКВД не заставило себя долго ждать, и через некоторое время весь наш "партизанский отряд" оказался в одной из камер печально знаменитой Бутырки. И вот здесь, в тюрьме, страдая от холода, голода и унижений, увидев однажды, как мучаются над рисунком очередной наколки уголовники, я, набравшись смелости, подошел и сказал: "Я смогу это нарисовать". И изобразил на предоставленной мне спине незамысловатый сюжет, который тут же был одобрен, и я получил "звание" художника. Эта неожиданно приобретенная "профессия" помогла мне выжить в тех нечеловеческих условиях, с этого дня уголовники начали подкармливать "художника" и не давали его в обиду.
К счастью, мои "тюремные университеты", учитывая детский возраст (мне было только 13 лет), и отсутствие "вещдоков" (которые покоились на дне отходной ямы в Пушкино) окончились неожиданно мягким приговором - два года с отсрочкой отбытия наказания. И я вернулся к своей поседевшей за это время матери.
- А настоящее художественное образование?
- После войны я поступил в Московский полиграфический институт и закончил его с отличием в 1953 году. Здесь меня приметил известный ученый и знаток книги профессор Алексей Алексеевич Сидоров, которого я вправе называть своим крестным отцом. Не без его помощи я попал в 1956 г. в только что основанные "Веселые картинки" и проработал там художником и художественным редактором более 10 лет. Кстати, когда я покидал этот журнал, его тираж достиг шести миллионов - абсолютный рекорд для детской периодики, что официально зарегистрировано в Книге Гиннесса. Потом я работал главным художником и главным редактором музыкального журнала "Колобок".
- Почему вы решили уехать из страны?
- Как ни странно, моя вынужденная эмиграция имеет скорее экономические, чем политические причины. В 1973 г. я ушел из "Колобка" и начал работать по договорам в различных издательствах. Однако через некоторое время попал в число "неблагонадежных" художников, хотя и был далек от "левого" искусства. Постепенно издательства одно за другим просто перестали давать мне работу. Поэтому после долгих и мучительных раздумий я принял решение уехать из страны.
- Как вас встретили на Западе?
- Во Франции, где я решил обосноваться, меня приняли хорошо, правда, первое время я был вынужден существовать, продавая книги из своей библиотеки. Помню, например, как "выручил" редкий экземпляр "Для голоса" Маяковского, продажа которого дала мне возможность спокойно работать, не думая о хлебе насущном, на протяжении достаточно длительного времени. Помог мне и знаменитый коллекционер Георгий Костаки, первым купивший у меня несколько литографий, а затем ссудивший меня деньгами на приобретение мастерской. Но тем не менее главная сложность заключалась в том, чтобы начать работать самостоятельно, избавившись от "внутренней" цензуры, присущей мне, как и любому советскому художнику.
Первые книжки, сделанные мной на Западе, были отпечатаны тиражом в несколько десятков экземпляров и представляли собой сборники стихов близких мне поэтов. Позже я начал сотрудничать и с крупными издательствами, причем достаточно успешно, например "Колобок" - моя французская детская книжка - выдержала пять изданий. К сожалению, не могу похвастаться подобными успехами в случае с отечественными издателями. Еще в 1992 году у меня вышел первый том "Заветных сказок" Афанасьева, 30-тысячный тираж которого разошелся в России в течение полугода. Затем для "Росмэна" мною и моей женой, талантливым книжным дизайнером Татьяной Зверевой, были проиллюстрированы и полностью подготовлены к печати второй и третий том этого издания. К сожалению, российская сторона не выполнила своих обязательств, и макеты этих еще никогда не публиковавшихся томов афанасьевских сказок до сих пор ждут своего издателя.
- С чем связан ваш нынешний приезд в Россию?
- Через несколько дней в Москве открывается наша с Татьяной выставка. К этому событию приурочен и выход в свет моей монографии. Пользуясь случаем, приглашаю всех желающих в Литературный музей, где с 22 сентября по 22 октября будет проходить эта выставка, которую мы назвали "Время назад!"
Беседовал Лев Шпринц
Ольга Соловьева 
