Юрий Герчук Валерий Стигнеев. Москва-Берлин. Искусство улиц. Снимки 1996-1998 гг. Herausgegeben vom Dentsch-Russischen Museum Berlin-Karlshorst. Espresso Verlag, Berlin, 2000.
Выставки своих фотографий, запечатлевших уличную среду двух столиц, Валерий Стигнеев показал сперва в Москве, в Институте Гете (немецком культурном центре), а затем в Берлине. К этой второй выставке и был выпущен альбом с семью десятками хороших цветных репродукций, предваряемый статьями немецких авторов - Петера Яна и Карла Шлегеля. И если их привлекает в снимках московского мастера прежде всего их документальные, социально-исторические качества, приметы "переходного периода" в жизни обоих городов, то мне, напротив, хотелось бы подчеркнуть в них проявление художественной индивидуальности снимающего.
Москва, снимаемая сегодня, уже, разумеется, не та, какой ее видели фотографы лет сто или пятьдесят тому назад. При этом быстрее самого растущего города меняется строй нашего восприятия, взгляд человека в окошечко видоискателя. В сегодняшнем фотоискусстве взаимодействуют, спорят и соперничают многие творческие системы и стили, разнообразные постановки и решения художественных задач. И от достоверной фиксации устойчивой зримой реальности интерес творчески мыслящего фотографа все чаще смещается к сознательной организации впечатлений, устанавливающей более сложные и тонкие отношения зрителя с предметом изображения, изобразительным пространством и временем.
Москва Стигнеева отчетливее укоренена во времени, чем в пространстве. Ее топография большей частью не прочитывается, нам недостает вех, отчетливо связанных в памяти с определенными точками города. Зато нет сомнения в том, что это Москве новейшая, сегодняшняя, сиюминутная. Образ города найден им не в его монументальных и вечных воплощениях, но в динамичных ритмах сегодняшней быстротекущей жизни.
А жизнь эта в ее текучести, действительно, пестра, воздушна, неуловима. Она проплывает мимо нас прозрачными отражениями в бесчисленных витринных стеклах, до гротеска искажается, отраженная выпуклым лобовым стеклом проходящего автобуса, дробится и множится в бликах и пересечениях образов. У Стигнеева вовсе не всегда понятно, что он запечатлел непосредственно, а что лишь в отражении. Координаты городского пространства оказываются поэтому часто неясными, нарочито сбитыми. Запутывающая глаз подвижность уличной среды тем самым усилена и подчеркнута. Иные снимки я так и не смог расшифровать до конца, восстановить в них действительное соотношение вещей, четко отделить реальное от иллюзорного.
Наслаивающиеся образы встречаются не только в отражениях. Вот лепятся одно на другое, одно из-под другого кричат полусорванные объяснения и рекламы. Стигнеев не только зоркий наблюдатель, он внимательный и ироничный читатель эфемерных городских текстов "московского Интернета", как он назвал эту свою серию. В их непредумышленных сочетаниях он нащупывает характерные черты нынешнего перепутанного времени. На афишу "Союз кулачных бойцов России" налеплена другая - "Как узнать бога", а на нее еще: "Женщинам! Исправление кривизны ног"; и еще: "Реинкарнация"; "Срочно куплю...". А поверх всего какие-то клочки и обрывки. На ободранных углах, на мусорных ящиках подолгу видны размашистые следы пузырящейся политической жизни: "Зюганов - наш президент!" А вот - личное: "Даша, до завтра!!! Петя".
Ну, что же... Мы ведь сами все это видим каждый день. Но странное дело: безобразящие город наслоения корявых шрифтов и пошлых рекламных картинок, шелуха полусорванных объявлений и мятые тряпки уличного базарчика оказываются в точно выбранном кадре не только выразительными, но даже красивыми. Неопрятная чешуя настриженных ножницами бумажек, обколотые кирпичи и растрескавшаяся полуотпавшая штукатурка старых стен оборачиваются в косом скользящем свете богатством поверхности, фактуры. Кадр строится непринужденно, он почти всегда фрагментарен и кажется поэтому естественным и динамичным. Цвет в нем экономен и целен, автор видит в самой натуре цветовую композицию, отыскивает в ней колористический ключ снимка, не опуская пестроты. Звучный цвет оттеняется обычно нейтральным, почти монохромным фоном. Тем богаче звучит голубая сетка на лесах подле кремово-белой стены, лимонная блузка девушки перед затененной аркой метро. Цвет часто оказывается носителем смыла, передает авторское отношение к увиденному. А в фотографии, в отличие от живописи, это, кажется, случается не так уж часто. Вот две женщины в красном и между ними собачка в попонке того же цвета: ирония этого кадра передана чисто колористически.
Мгновенность художественного видения, способность оценить и "схватить" выразительное в быстро меняющейся натуре в тот момент, когда оно совершается перед глазами, умение видеть при этом свою натуру целостно, подчиняя ее естественную хаотичность структурному единству композиции - это качества, которые превращают "просто снимок" в произведение фотографического искусства. Вот эти прицельность и структурность я вижу в работах Стигнеева. Взгляд его пристален и слегка ироничен, у него ближнее зрение, берущее предмет по частям. Он смотрит на Москву из гущи уличной толпы, вместе с нами, но внутренне он чуть обособлен, отделен от нас, ведь он - наблюдатель. И такое постоянство позиции и взгляда объединяет многообразие выхваченных его камерой разнородных аспектов города в нечто целое.
Ну, а Берлин Стигнеева? Он взят, конечно, тем же "отстраняющим" взглядом, особо чувствительным к метафизике городского пространства, к усложняющим его отражениям и пересечениям, однако как-то "академичнее" и отвлеченнее, скорее извне, чем изнутри. И это естественно.
