Что там у Джона Сноу?

И вспыхнет пламя: Дейенерис (Эмилия Кларк) зажигает с новой силой. Кадр из сериала

Все лето в определенных сегментах Интернета только и говорили, что о Джоне Сноу, жив он или нет, а также о том, где, когда и по какому поводу возникал растрепанный Кит Харрингтон, пять лет игравший бастарда Неда Старка, дослужившегося до лорда-командующего Ночного дозора. Ближе к дню икс все немного расслабились (теперь-то уж точно узнаем, чего гадать-то!), а ровную грядку классических гидов по вселенной сериала украсили статьи, почему «Игра престолов» всех уже достала (точнее, кого-то) и вообще переоценена. Часть претензий касалась телевизионной версии фэнтези вселенной Джорджа Мартина вообще, еще часть – последних сезонов, рожденных шоу-раннерами Дэвидом Бениоффом и Дэниэлом Вайсом по формуле «Первые пять серий напоминаем, кого куда занесло, следующие пять – двигаем сюжет и убиваем, убиваем, убиваем». Шестой сезон на фоне этих запоздалых констатаций провернул незамысловатый трюк и бодро начался ровно в том месте, где кончился пятый. Первый эпизод украсила череда не самых шокирующих смертей – словно своенравные демиурги Вестероса подчищали недобитых после финала пятого сезона, – а «Игра престолов», почти избавившись от надзирателя в лице недописанного эпоса Мартина (теперь сериал опередит романы), обрела что-то вроде второго дыхания. (Без спойлеров, разумеется, не обойтись; если вы не знаете ответ на вопрос про Джона Сноу – лучше оставить это чтение на потом.)

Воскрешение Джона Сноу откладывалось вплоть до второй серии шестого сезона. Кадр из сериала

После годичного перерыва в строй вернулся Бран Старк (повзрослевший Айзек Хемпстед-Райт), в четвертом сезоне сильно опередивший сюжетные линии остальных персонажей. Вместе с Трехглазым вороном (Макс фон Сюдов) они незримо путешествуют в дни юности Неда Старка и наблюдают исторические события своими глазами (есть фанатская теория, что повлиять на них Бран тоже может, хоть в прошлом слышен только его голос). Параллельным курсом унесенная драконом Дейенерис (Эмилия Кларк) снова оказывается среди дотракийцев и направляется в Вейес Дотрак, чтобы доживать там остатки дней, как и положено вдове кхала. Юный король Томмен (Дин-Чарльз Чепмен) в нерешительности слушает доводы публично опозоренной матери Серсеи (Лена Хиди) и лидера местной церкви Его Воробейшества (Джонатан Прайс), который не спешит отпускать из позорной темницы королеву Маргери (Натали Дормер) (под предлогом воли богов). На Стене ведьма Мелисандра (Кэрис ван Хаутен) переживает кризис веры, демонстрирует свой истинный дряхлый облик, но по просьбе сира Давоса (Лиам Каннингэм) все-таки пытается воскресить Джона Сноу (эпизод красноречиво вышел во время православной Пасхи), которого потом нарекает Избранным (взамен покинувшего поле Станниса Баратеона). Остальные персонажи тоже переживают кризис или получают важные жизненные уроки: Тирион (Питер Динклейдж) старается вести в Миэрине менее прямолинейную политику, чем Дейенерис, и по-ланнистерски договориться с местными богачами, чтобы те перестали спонсировать Сынов Гарпии; ослепленную Арью (Мэйси Уильямс) три серии старательно бьют палкой, заставляя повторять «У девочки нет имени». Еще ряд сюжетных линий развивается на периферии, обещая слиться в очередном важном узле с названными выше. Мелькнувший во второй серии Эурон Грейджой в исполнении датчанина Пилу Асбека сообщает, что не сгинул в шторме, как бы того хотели злые языки, а и есть сам шторм, намекая, что на карте появилась еще одна крупная фигура, способная разнообразить политико-садистский ландшафт сериала.

Тут принято писать, что наконец-то многочисленные героини вышли на первый план и «Игра престолов» стала сериалом, в котором женщины правят бал, но это не совсем так: первые несколько сезонов они точно так же задавали тон – просто из-за спины королей и рыцарей, размякших от славы и собственной важности (за что многие из них и поплатились). 

Трехглазый ворон (Макс фон Сюдов) наставляет юного Брана (Айзек Хемпстед-Райт).  Кадр из сериала

Изменилась не столько роль как таковая, сколько ее признание в средневековом мире сериала: теперь ее значимость стала совсем очевидной (говорят, такая краткая история эмансипации произошла не без помощи феминистической критики шоу). Думается, к этому все и шло: мартиновские героини очевидным образом более приспособлены к миру, где хвататься за меч и бахвалиться достоинством (как рыцарским, так и мужским) – не самый умный способ разрешения спора. Эта линия попросту значительно окрепла, как и антирелигиозный посыл: первые четыре серии шестого сезона проходят под знаменем недоверия к адептам вестеросских конфессий. Апофеоза тема достигает не во время метаний Мелисандры или хитроумных диалогов Его Воробейшества, разыгрывающего карту смирения, а после воскрешения Джона Сноу. На вопрос, что же там, за порогом жизни, бывший лорд-командующий отвечает: ничего. Впрочем, кому какое дело?

Такое тематическое единство значительно ускоряет классическую раскачку сериала (тут, впрочем, есть разночтения), а еще украшается долгожданной встречей предпоследних Старков – Джона и Сансы (Софи Тернер), чей короткий диалог напоминает о том, как все начиналось, как для вчерашних детей несколько решений их родителей начали череду скитаний, потерь, убийств и даже войн. «Игра престолов» при всей своей неповоротливости, многофигурности и драматургической сложности (про Бейлиша, например, вспоминают только в четвертом эпизоде) демонстрирует, как со скрипом вращается мир, как он из старого-доброго (для кого-то) превращается в бурлящий, готовый измениться, согласно веяниям времени. Сюжеты наконец-то уместных флешбэков (что это было в прошлом сезоне?) лишь укрепляют в мысли, что грядущая смена власти верна эволюционному подходу, а не революционному: мир, построенный на предательстве и цареубийстве, рано или поздно вернется к отправной точке. Доживут до этого, впрочем, немногие.