Вера Цветкова
Леонид Парфенов перед пресс-показом в ЦДК. Фото Дениса Леонова
Имя Леонида Парфенова – как знак качества продукта. В преддверии пресс-показа его нового фильма «Русские евреи» ЦДК с просьбой аккредитации атаковали самые невероятные издания (я видела всего троих «тематических» коллег, телекритиков). Центр документального кино выступает и дистрибьютором: трилогия «Русские евреи» стала первым проектом Леонида Парфенова, который покажут в кинотеатрах. Вчера в прокат вышел фильм первый – «Русские евреи. До революции».
Его-то нам и показали в ЦДК. Творцы – Леонид Парфенов и Сергей Нурмамед (режиссер-постановщик, оператор) – явились точно к назначенному времени. Первым сказал слово генеральный директор фонда «Генезис» – о том, почему фонд решил поддержать фильм материально: «В мире больше трех миллионов русскоговорящих евреев, которые родились в СССР, – как они связаны, чем они связаны? Вы – первые его зрители на большом экране». А Леонид назвал все это предпоказом и предпремьерой – «…что называется, в нулевом варианте. Последнее советское поколение – последние, кто застал русских евреев, последующие просто не застали и не почувствовали… В истории России три народа особенно ярко проявились в культуре – немцы, евреи и грузины. Почему евреи выходили из своей еврейскости и становились русскими? История русских евреев последние 150 лет – это их выход в русскую карьеру, культуру, язык, вообще – в Россию и далее в мир». Еще Парфенов пообещал некие технологические новшества: «Мы вышли на новый рубеж и новую эстетику в спецэффектах».
Как только погас свет, зал грохнул: на белом экране маячили черные цифры 18+. И тут же сомлел от красот отеческих туманов и полей, снятых с высоты птичьего полета, на глазах перетекающих-трансформирующихся в географическую карту. «Поэт Смеляков поэту Антокольскому: «Здравствуй, Павел Егорыч, древнерусский еврей!» Неплохой зачин.
Далее – история. Киев, XI век, Жидовские ворота и еврейский квартал. У царя Алексея Михайловича лекарь – еврей. Анна Иоанновна повелевает евреев выслать: «От врагов христовых не желаю выгоды!» (Ой, заговоривший портрет, как в «Гарри Поттере»! Дальше – больше: что-то вроде объемных гравюр. Или это стилизованная анимация?)
На экране – типичное местечко, комментирует автор: «Скотину держат, землю не пашут. У них – своя особая еда, своя особая одежда, даже свои особые прически» (а вот здесь изображают шабат точно актеры, и уж не Машков ли в роли главы семейства?). Отдельный пассаж – о происхождении фамилий от названия местечек: Слуцкий (Слуцк), Шкловский (Шклов), Свердлов (Свердлы), Высоцкий (Высокое), Бродский (Броды).
И тебе Плес с памятником Левитану (который, слава богу, не заговорил, а я опасалась), и тебе Ида Рубинштейн с танцем семи покрывал, в смысле актриса, ее изображающая, и портрет кисти Серова, на котором возлежащая в профиль Ида вдруг начинает поворачиваться, менять позы и обнаруживать грудь!
Подробный и великолепный рассказ о «еврейской столице» – Одессе – и Леониде Утесове (Лазаре Вайсбейне). Хороша актерская сценка – весь из себя изящный и интеллигентный папа-Вайсбейн приходит в лавку к русскому мяснику – «шкафу» с соответствующей физиономией – и просит разрешения платить за его сынка («И за учение… и за завтраки… и за форму»): в коммерческую гимназию принимали 50% евреев, вот и приходилось брать на кошт русского ученика… Погром 1903 года в Кишиневе, погром 1905 года в Одессе, после которого писатель, поэт, журналист Владимир Жаботинский, друг детства и юности Корнея Чуковского, становится не только одним из организаторов первого в России отряда еврейской самообороны, но и теоретиком и лидером мирового сионизма. (Интереснейшая историческая фигура, это он в Первую мировую создал еврейский легион Британской армии и много чего другого.) Дело Бейлиса – очень подробно по деталям и фактам, вся история от начала до конца представлена прямо-таки исчерпывающе.
…Отвещали то ли с портретов, то ли с фотографий Плеве, Витте, царь Николай – зазвучал Столыпин: «Да вы знаете, в каких они условиях существуют? Если бы я существовал в таких условиях – может, и я бы стал бомбы бросать». Ко времени революции евреи оказались самыми крайними радикалами, делает вывод автор («Ваше преследование загнало нас в революцию»). Кстати, заговорил и Ильич – оказывается, в Разливе он прятался в шалаше не один, а вместе с Зиновьевым, после расстрела которого в 1936 году сей факт замалчивался. «В марте 1918 года отменены все еврейские запреты. Начинается новая история России – юдофильская на ближайшие 30 лет».
Очень полезный и интересный фильм – по информации, подробностям, постановке вопросов… Культпросвет высокого класса. Но как же отвлекал богатый зрительный ряд! Все время пытаешься понять – это хроника или анимация? Это хроника или актеры? И упускаешь что-то важное. Понятно, что до обладателей клипового мышления лучше доходит, но каково обладателям мышления нормального? Помнится, Малышева на вопрос, зачем она преподробнейше все разжевывает, ответила: ее учили, что массовый культпросвет надо снимать как для 11-летнего школьника с диагнозом «дибелизм». Вот не думала, что у Парфенова может быть что-то общее с Малышевой…
Во время показа автор то выходил из зала, то возвращался в зал... Первое, о чем его спросили по окончании просмотра: почему не рассказал про истоки антисемитизма (и действительно, говорящий Горький с комментарием по делу Бейлиса был – отчего бы ему не озвучить свои слова, напечатанные в 1918 году в «Правде»: «Анисемитизм русского человека – это антисемитизм ленивой клячи»?), и надо ли понимать, что автора волновала идея ассимиляции, а не еврейства вообще?
На что Парфеновым было отвечено, что это вообще не про евреев. Авторов больше всего интересовало то, как евреи становились русскими евреями – «Я мировое еврейство как-то не совсем чувствую. Ценнее не то, что Левитана дважды выселяли из Москвы, – ценнее то, что Левитан оказался более русским пейзажистом, чем Шишкин. Мандельштам более интересный поэт, чем Рубцов, хоть тресни, говорю как вологжанин». Тут со своим мнением выскочила я: мол, на мой взгляд, говорящие портреты – это дурновкусие, и зачем же так не уважать Серова – поворачивать натуру на его полотне? «Зачем-зачем… нет ответа, мы так видим. Затем, что статика на экране возможна 7 секунд», – раздраженно отозвался Парфенов. (Позднее я прочту в релизе слова ответственного за визуальные красоты Нурмамеда: «Специально для этого проекта мы придумали новую стилистику игровых реконструкций, которые могут быть то близкими к кинохронике, то превращать в экранные образы значимые для сюжета предметы, здания, человеческие силуэты. В фильме действуют десятки исторических лиц с их подлинными цитатами. Чтобы это были действительно свидетельства от первого лица, используется технология фейс-трекинга. Профессиональные актеры дарят голос, мимику и артикуляцию знаменитым портретам.) На вопрос, почему он не снимает о сегодняшней политике и идеологии, Парфенов показательно изумился: «Какая современная политика-идеология? Вы разве не знаете, кто победит на выборах? Мама, я вас умоляю, перестаньте хотеть пугаться!»
О дальнейшей судьбе и самоидентификации русских евреев в России и за ее пределами расскажут два следующих фильма трилогии (второй охватывает 30-летие, с 1918 по 1948 год, время советской юдофилии; третий – период после 1948 года, начала официальной юдофобии), которые почти готовы. Начавшийся в России с Москвы, Санкт-Петербурга и Екатеринбурга, прокат фильма планируется также в Израиле, Америке, Англии, Германии.
По словам Леонида Парфенова, после проката возможен телеэфир на Первом канале.
