Дарья Курдюкова
Эффектные девушки украшали павильон России.
I. Панорама, разъятая на части
Очередная архитектурная биеннале открывалась в не самых благоприятных условиях – подозреваемые в коррупции мэр Венеции Джорджо Орсони и еще 34 человека были арестованы в связи с проектом защиты города от наводнений MOSE. Впрочем, рекламный плакат MOSE по-прежнему висел в аэропорту, а Орсони выпустили из-под домашнего ареста, но следствие продолжается.
Бывалые говорят, что нынешняя биеннале не похожа на те, что им довелось видеть. Президент биеннале Паоло Баратта объясняет, нынешний фестивальный извод с темой «Основы» (Fundamentals) – не столько выставка как выставка, а экспозиция-исследование, и хотя элементы такого подхода встречались в ранних биеннале, в целом ничего подобного еще не было. Исследовательский формат вообще свел воедино многое, чего не бывало раньше. Дело не только в постоянно растущем числе национальных павильонов – сейчас 65 против прежних 55 (к биеннальному движению подключились Коста-Рика, Доминикана, ОАЭ, Индонезия, Кот д'Ивуар, Кения, Марокко, Мозамбик, Новая Зеландия и Турция). Куратор – голландский архитектор Рем Колхас – попросил и национальные павильоны придерживаться линии Fundamentals – для них общая тема звучит «Воспринимая современность 1914–2014» – и поразмыслить о том, как архитектура отражает современность, о влиянии глобализации на модернизм и поисках индивидуальности. На Колхаса как куратора смотреть из России интересно не только потому, что он в 2010-м и сам увез из Венеции «Золотого льва» за вклад в архитектуру, но и потому, что он сотрудничал с Эрмитажем, а в Москве был одним из вдохновителей института «Стрелка» (резидента российского павильона на XIV биеннале) и с бюро ОМА будет заниматься музейным зданием для «Гаража».
Главный проект, как обычно, сделан эдаким диптихом – в Центральном павильоне в садах (Джардини) и в Арсенале. Колхас и эту двоичность стремится обыграть, структурировать, поэтому в джардиниевской части монументально раскатывает каталог архитектурных форм – крыши, окна, коридоры, стены, балконы… формы, материалы, функции – так вплоть до «коллажа» из дверных ручек всех мастей, вплоть до старинных ватерклозетов и супероснащенных новых унитазов. А стартует раздел «Элементы архитектуры» перископами. Смотрите в подзорную трубу, ждете архитектурной панорамы – видите себя со стороны. Такая поэтическая метафора восприятия архитектуры. Еще две преамбулы адресуют разом и к истории, и к современности – в одном зале цитаты из классических архитектурных трактатов вроде Витрувия (с его триадой польза, прочность, красота), Альберти… и показывают лихую нарезку из кинофрагментов – вообще все про то, как человек взаимодействует с пространством. Мысли, зафиксированные классиками древности, соседствуют с движущейся картинкой, отпрыском XX века. Архитектура, разложенная по полкам, то ли чтобы лучше понять саму себя, то ли чтобы стать каталогом идей, сборником форм.
Понятие глобализации, или mondialitе, в Арсенале Колхас преобразил в заглавие «Monditalia», взяв Италию как «испытательный полигон» архитектурно-социальных пертурбаций. Составляя из разновременных годовых колец панораму, тут пытаются завязать в узел, например, Альпы как точки схода разных культур. Как отдельный космос, показана знаменитая киностудия «Чинечитта» («Город кино»). Здесь можно заглянуть в «Театры демократии» , а можно - в темные стороны социума, в проекте о местах «дислокации» итальянской мафии. Как в лоскутное одеяло, сюда вкраплены элементы, посвященные ночной жизни, молодежной культуре и дискотекам 1960-х, а с другой стороны, посвящение классике – разобранной на ставшие классическими элементы флорентийской библиотеке Лауренциана. Или – тоже в определенном смысле библиотечный проект «Радикальная педагогика», который каталогизировал опыт архитектурных дискурсов второй половины прошлого века, в том числе разговор об архитектуре как форме протеста. Monditalia получилась самостоятельным по отношению к джардиниевским «Элементам архитектуры» проектом, где кроме кино соединились танец и музыка – в перформансах, пожалуй, главным сюжетом которых стало здесь-и-сейчас взаимодействие человека и старинного пространства Арсенала. Но в целом эта часть выглядит, скорее, книжным исследованием с длинными текстами, (часто) острыми вопросами - и про глобализацию и идентичность дает свой ответ один из лежащих тут плакатов «Европа - это состояние сознания», образ мыслей - бумажной выставкой, где документация одерживает верх над пластическим переживанием архитектуры. Книга, которую нужно читать ногами, разговорами об архитектуре, удаляющимися от ее тела. Есть время разбрасывать и время собирать камни. «Элементами…» Колхас эти камни разбрасывает, кажется, не особо заботясь тем, что из них можно (и модно ли) будет сложить. С помощью «Monditalia» пытается собрать, но преимущественно в гипотетическом формате бумажных изысканий.
II. Акценты. Корея. Через границы
«Золотой лев» снова смотрит на Восток. В 2012-м его отдали павильону Японии с рассказом о том, как можно помочь лишившимся дома после катастрофы 2011-го, сейчас - Корее. В ее павильоне инспектируют современность через политическую - и архитектурную - призму и северного, и южного государства. Под заглавием «Взгляд ворона. Корейский полуостров». А архитектура - оптический прибор, через который п(р)оявляются повседневная жизнь, монументально отпечатываются социалистическое общество и общество, ориентированное капиталистически, утопии и границы в разных их значениях.
 |
| Энциклопедия окон – среди других
«элементов» основного проекта в Джардине. Фото автора |
Чили. Вариации на тему масс
Из интерьера типовой квартиры вы входите в следующий зал, как на улицу, перегороженную бетонной панелью и удвоенную фотопроекцией типичного блочного дома. Получивший «Серебряного льва» чилийский проект «Монолит. Противоречия», как и многие проекты нынешней биеннале, подходит к модернизму с изнанки и показывает массовое строительство. Правительству Сальвадора Альенде Госсенса эту идею подарил в 1972 году СССР. Тут «Монолит...» распадается на энциклопедию о типовом жилье – с макетами и справками, уводящими к истокам первой половины XX века.
Франция. Кино Жака Тати и пространство жизни
Куратор Жан-Луи Коэн (в Москве его помнят по выставке Ле Корбюзье в Пушкинском музее) с изящной остротой вскрывает то же противоречие модернизма проектом «Современность: обещание или угроза?» (его биеннальное жюри удостоило спецупоминания). Танцуют тут от виллы Арпель из фильма Тати «Мой дядя» (показанный тут же, он стал лейтмотивом выставки): то ли эта разумная архитектура – объект желания, то ли механизм высмеивания. Архитектура Жана Пруве – то ли образец конструктивного мышления, то ли утопия. Массовое строительство и задуманный как город-сад La Сite de la Muette, который нацисты сделали перевалочным пунктом перед отправкой евреев в концлагеря.
III. Россия забила «Стрелку» в Венеции
Увольнением комиссара российского павильона Григория Ревзина министр культуры Владимир Мединский сделал не лучшую рекламу очередному участию России в венецианском смотре. Говорят, некоторым вообще не хотелось смотреть, что в итоге получилось. По сути, сменивший на этом посту предшественника за два месяца до открытия биеннале ректор Санкт-Петербургского института имени Репина Семен Михайловский вынужден сейчас выполнять роль свадебного генерала. Бюджет составил 46 млн руб. – 10 от Минкульта, остальное собрали силами Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» и спонсоров. Кураторы Антон Кальгаев, Брендан Макгетрик и Дарья Парамонова назвали проект «Стрелки» «Вполне справедливо» (Fair enough), но Fair ведь еще и «ярмарка». В формат Экспо все и перевели – лишь в вернисажные дни в роли продавцов-консультантов выступали разные эксперты, рассказывая то про идеи Якова Чернихова, то про Лазаря Хидекеля, то про ВХУТЕМАС, то про Дом Наркомфина, то про то, какой жизнеспособной моделью оказалась ВДНХ, то про московское метро, то про эклектику с наличниками в неорусском стиле… Ярмарочный микс организаторы составили под девизом Russia,s past, our present – «Прошлое России, наше настоящее» (или «наш подарок») и пояснили, что речь идет о «панораме идей, часть которых вдохновляет на реализацию, а часть – предостерегает от реализации».
Можно воспринимать как иронию, как продолжение замысла Рема Колхаса (который был деканом института и одним из разработчиков образовательной программы) разложить элементы по полкам, можно – как закрытие темы. Ирония вышла прямолинейной, что называется, на грани. Личность архитектора по большому счету отныне кажется необязательной: есть модель рынка, а там имеется конструктор – элементы, из которых можно построить что-то новое.
Впрочем, можно считать, удача проекта в спорности. Кому-то нравится, кому-то нет, но его обсуждают. Вопрос, насколько шутка удалась. Биеннальное жюри отметило проект третьим спецупоминанием (для России на архитектурной биеннале – это второй раз после проекта «Сколково» два года назад) «за современный язык коммерциализации архитектуры».
IV. P.S.: Антарктида на Гранд-канале
Архитектура, искусство вообще, научные исследования могут лирически срастаться… в размышлениях об Антарктиде, которая теперь – в Венеции. Художник и моряк – не знаешь, какую ипостась поставить сначала, а их не нужно разделять, одно питает другое – Александр Пономарев давно мечтал открыть в модной Венеции павильон Антарктиды как самого демократичного места на планете. А в Антарктиду, которая не подвластна никакому государству, он хочет привезти Биеннале современного искусства.
 |
| Александр Пономарев открыл в Венеции павильон
Антарктиды, а в Антарктиде хочет устроить биеннале современного искусства. |
Павильон дебютировал в этом году и станет участником и на Архитектурной, и на Художественной биеннале – в Fondaco Marcello. По иронии судьбы на оставшейся на стене палаццо росписи даже Мадонна с младенцем против всех традиций в полосатом, как тельняшка, бело-синем одеянии. Комиссар Пономарев назвал проект «Antarctopia» (куратор – Надим Самман), его собственная художественная стратегия – авантюра, потому что если не стремиться к утопии – к чему еще?.. Собственно говоря, показанное сейчас в Венеции можно назвать репетицией Антарктической биеннале. Там нельзя оставлять следов, построек. Там 194 года назад Павел Михайлов сделал величественные берега предметом художественной рефлексии. В рисунках. И еще. Пономарев тут – «лоцман», придумавший «биеннале вверх ногами»: «Антарктида и Венеция связаны кровными узами. Если Антарктида растает, Венеция утонет». Пономарев рассказывает, что после Венеции поменяет чемодан и снова в путь – в экспедицию.
На Гранд-канале постепенно приглушаются краски – солнце садится, хотя температура не быстро сдает позиции. Внутри палаццо – ящики на колесах, внушительные, как чемоданы для дальнего путешествия. Это и есть витрины – ведь тут, как в Антарктиде, ничего постоянного (только временное, которое, если верить шутке, постоянно) – и все соседи. Заха Хадид «везет» Трансформирующийся Антарктический научно-исследовательский центр – как витиеватый своей криволинейной ажурностью осколок льда, попавший в белый ледяной пейзаж. А рядом Александр Бродский в холодном ландшафте «угнездил» Павильон для игры в шахматы – крохотный домик и столы, как для сеансов одновременной игры, где окружающий контекст не мешает созерцанию, не тревожит размышлений.
Венеция–Москва
