Художественная самодеятельность на евангельский сюжет

– Лет 25 назад я в пионерском лагере работал с маленькими детьми, керамикой с ними занимался, делал игрушки, они в эти игрушки играли. Я подумал, что нужно придумать такую театральную форму, которая помогала бы играть во все эти игрушки. Я ее стал искать и совершенно случайно, через плечо, на выставке увидел такой домик странный. А в нем куколка, и было написано, что это вертеп. Я тогда и не знал, что это такое. Стал ходить в музеи, искать людей, которые что-то знают об этом, в библиотеке сидел, смотрел – и нашел эту форму. Выяснилось, что это не просто театральная форма, а небольшой раздел народной культуры.

– Да, и как все прозелиты ходил и всем говорил: «Вам надо это посмотреть, вы не видели вертепа, как вы можете жить, это надо посмотреть!» И действительно, всегда это производило сильное впечатление на людей – вот этот маленький, несовершенный, даже плохо сделанный наш первый вертеп. Вертеп так придуман, что довольно простыми средствами можно добиться высокого художественного результата. Чтобы поставить драматический спектакль, нужно иметь навык, а вертеп придуман таким образом, что, не имея этого навыка, ты все равно достигаешь высокого художественного результата. Такая вот странная вещь.

– Сегодня, когда вертепов очень много, просто сотни, причем это очень хорошая художественная самодеятельность, видно, что почти все пользуются одними и теми же источниками. Некоторые уже примерно 300 лет существующие художественные приемы как бы размываются. На очень простом основании: вертеп – это народное искусство, что бы мы ни сделали, все будет правильно, потому что мы часть народа и имеем право делать как хотим. И вертеп на этом пути теряет не художественную ценность, а те находки художественные, которые имели место в самых первых вертепных изделиях, давным-давно. Мне захотелось в результате длинной театральной жизни сделать такой вертеп, в котором были бы собраны все те штучки, находки, приемчики, которые описаны в литературе, в воспоминаниях.

– Вот скажите, как добиться художественно, чисто как сделать, сыграть в вертепе историю о том, как избиваются десять тысяч младенцев? Как показать эту историю в куклах высотой в 20–25 сантиметров? Десять тысяч! Какой должен быть художественный прием? В некоторых спектаклях мы видели, как смешно и дико это выглядит. Если не на маленькой сцене вертепа 60 сантиметров шириной, а на настоящей большой сцене это делать, то, конечно, нужна подсветка красная, какие-то головы роняются, идут воины толпой, стенания на экран и на многоваттные динамики. А в вертепе ничего этого делать не надо, потому что этот ужас существует только в голове зрителя. Нужно только на какую-то точку нажать. У нас в вертепе воин накалывает на иголочку младенца, которого держит мать Рахиль. Просто пришел, наколол, вынул у нее из рук и унес, больше ничего нет. Вот он – ужас, и нам говорят современные люди: как же вы показываете такие ужасы детям? Современным детям, играющим в современные компьютерные игры, как же мы можем показывать такие ужасы?! А мы ничего не показываем – все только в голове. В какой-то книжке сказано: мать Рахиль становится на колени и молит о пощаде. А как сделать в вертепе, в этом простейшем театре, чтобы она стала на колени? Нужен механизм специальный. Мы долго ломали голову над этим и вот – она у нас становится на колени, плачет… Если нам что-то интересно, мы этого добиваемся.

– Очень серьезная тема. Дело в том, что вертеп возник в среде молодых, то есть мы так предполагаем – в среде студентов академии, бурсаков. Возник неизвестно по какой причине.

– Да, да, вот эти ребята придумали вертеп. В том виде, в котором он дошел до нас, – практически не изменился, что само по себе очень странно. Конечно, не профессионалы – они были любителями. Хотя делали это и не бесплатно – денег им не давали, но они за это получали еду. Люди, у которых был этот театр, должны были сперва его сделать, потом поддерживать в хорошем состоянии, ремонтировать, хранить – конечно, они получали деньги. Считалось, например, в Белоруссии, что если постоянно ходить или даже ездить по деревням, за Святки можно было заработать на корову. Как считать, если люди зарабатывают деньги вертепом – профессионалы они или любители? Все-таки я продолжаю думать, что они любители, поскольку они работали в среде, вернее, они становились профессионалами на очень короткое время – все остальное время они играли другой спектакль. Они работали очень хорошо, профессионально, но в целом были любителями. В конце XIX века появились вертепщики, которые зарабатывали только этим видом искусства. Некоторые тексты записаны от них. Виноградов, один из известных исследователей, записал один из текстов вертепов на пароходе, который плыл на Нижегородскую ярмарку. Ребята, которые работали в этом ящике, собирались заработать на летней ярмарке. Собственно, и наш театр работает в этой ярмарочной традиции, то есть вертеп мы тоже показываем не только на Святки, как в деревнях было, но и круглый год, как на ярмарке.

– Это когда свои работают для своих. Именно такую обстановку мы пытаемся создать на своих спектаклях. Мы пришли к людям в дом или они к нам – и мы играем для них вертеп. И те, кто играет вертепы, в подавляющем большинстве, не зарабатывают на этом, заработать для них – не главное, хотя иногда им за это платят. Что еще очень важно в профессиональном театре: если ты продал билет, то ты должен быть определенное время на сцене, к примеру, 45 минут. А вертепный спектакль коротенький, может 20 минут играться. Дальше уже трудно смотреть. Большой кукольный театр, играя вертеп, должен сделать 45-минутный спектакль, а значит нужно выдумывать какие-то вещи, не имеющие отношения к вертепу. Вот этот профессионализм, конечно, мешает. Ну, например, в вертепе есть эпизод с волхвами, у которых очень короткая роль. Они должны спрашивать: «Где младенец?», а потом приходят поклоняться – и все. В народном представлении  это  три фигурки на одной палочке, они говорят хором, и больше ничего нет. Но мы приходим в большой театр, где нельзя показывать спектакль, который длится всего 20 минут, значит, каждый волхв – это маг, надо убедить зрителей, что это магия. Я видел спектакль, это очень смешно – один маг был из Египта, у него отрывалась голова и летала. Другой маг делал какой-то свой фокус, каждый  минуты на 2–3 занимает зрителей, чтобы только доказать, что он маг, хотя это совершенно не нужно в вертепе.  Все знают, что это восточные маги, расшифровавшие появление звезды и идущие на эту звезду, даже никакие не волшебники, они просто ученые были, вот и все.

– Второй сложный вопрос. Мы не можем говорить, что зовем зрителей на 20 минут, мы же профессиональный театр. У нас большая музыкальная программа. В том вертепе, который был придуман 300 лет назад, было две части – сакральная и комедийная. Эта комедийная часть сегодня отпала, потому что практически никто не может играть эту комедию – очень трудно сыграть ее в современном театре. Это слишком простые и грубые шутки, чаще всего на национальные темы. Сыграть это смешно сейчас мне представляется невозможным. Поэтому большинство театров, которые практикуют вертеп, придумывают сцены вне вертепного ящика. Чаще всего это какие-то игры. А мы делаем даже не две, а три части. Первая – это рассказ-песня христианских народов на разных языках, рассказ о персонажах, о том, что будет в вертепе. Грузинский язык и латынь, и песни украинские, русские… А после вертепа – колядки. Колядки существуют у всех славянских народов. И не только у славянских. Мы их собираем, у нас появилась, например, либерийская колядка, ужасно смешная. И поскольку мы ее распеваем с залом, а что такое негритянская музыка – это прежде всего ритм, значит одни топают ногами в зале, другие хлопают – попасть очень трудно, и еще кто-то должен напевать коротенькую песенку. Но зал это делает, и когда он это делает, получается счастье для всех.

– Нет. Не то что я знаю все, но все, что я знаю в вертепе, я могу сделать.

– Мы каждый год добавляем не сцену, но какой-то маленький эпизод. Обязательно в нашем вертепе появляется то, чего не было в прошлом году. Это нельзя назвать премьерой, но это маленький подарок нашему вертепу. Или дорисовываю что-то на боковых стенках. Обычно их не разрисовывают, а мы разрисовываем. Все время появляется что-то новое, потому что это наша жизнь. Жизнь она и есть такая, если ничего не отломалось, сами отломаем и переделаем.