Богемный шик и артистические игры

Богемная мода – это особый стиль. Опера Пуччини "Богема" на сцене Королевского оперного театра в Мадриде.
Фото Reuters

Несколько лет назад в Лондоне с колоссальным успехом прошла выставка «Бунтари и мученики» (Rebels & Martyrs). На ней были представлены картины, посвященные людям искусства в XIX веке, а программную роль играли портреты богемных художников и поэтов. Глядя на полотна Делакруа, Курбе, Мане, Ван Гога, Гогена, Пикассо и Шиле, зрители могли вдоволь поразмышлять о страданиях и причудах эксцентричных гениев. Главная идея кураторов состояла в том, что художник так или иначе всегда противостоит обществу, являя собой символ протеста как в идеологическом смысле, так и в плане внешнего облика.

Начало богемной моды

Первым богемным творцом в эту эпоху по праву считают знаменитого поэта Байрона. Уникальная красота его лица послужила темой для множества изображений, начиная с миниатюр и кончая парадными изваяниями. Разумеется, дело не обошлось без античных аллюзий: общепризнанным считалось сходство Байрона с Аполлоном Бельведерским, да и самому поэту больше нравились собственные портреты, скорректированные именно в этом духе. Пренебрегая обязательным шейным платком, он позировал с расстегнутым воротником (как на портрете Харлоу), поскольку все женщины Европы обмирали при виде его стройной шеи.

Внешнее совершенство облика было в глазах поклонников непременным атрибутом кумира, и Байрон благодаря своей красоте оправдывал культурные ожидания публики. Но, будто подтверждая известный тезис романтической эстетики, гласящий, что одухотворенная красота неизбежно связана с легкой деформацией пропорций, Байрон сочетал в своей внешности аполлоническую красоту лица и тайный телесный недостаток – хромоту. Это соответствовало и его двойственной славе – героя и антигероя одновременно, демонической натуры и полубога. Именно благодаря Байрону сложился и поныне актуальный образ богемного поэта – романтического индивидуалиста, харизматического творца-визионера, ведущего вольный образ жизни. В первые десятилетия XIX столетия быть красивым означало быть похожим на Байрона – иметь глубокий выразительный взгляд и бледный цвет лица, культивировать меланхолию и сплин. Болезненность облика здесь уже прочитывалась как эстетическое диссидентство.

Однако по-настоящему образ богемного художника оформился уже в эпоху позднего романтизма во Франции. Само слово «богема» восходит к французскому «bohеmien» – «цыган», «бродяга», отсылая к чешской Богемии, считавшейся родиной цыган. Впервые это слово пустил в оборот драматург Феликс Пиа в 1834 году, затем оно приобрело популярность благодаря сборнику «Сцены из жизни богемы» (1845) Анри Мюрже, по которой позднее была создана «Богема» Пуччини. В этот период и возникает богемная мода как особый стиль, включающий несколько основных вариантов.

Расцвет богемной моды в Париже начинался с пестрой карнавальной избыточности, вполне соответствующей «цыганскому» духу: молодые люди праздновали свою свободу, черпая источники вдохновения и в историческом костюме, и в творениях литературных кумиров. На улицах, в салонах и на театральных премьерах можно было наблюдать редкое разнообразие костюмов: по свидетельству очевидца, «феминистки ходили в мужских костюмах а la Жорж Санд; ученые дамы – в тюрбанах а la мадам де Сталь. Обожатели лорда Байрона отличались нарочитой бледностью и буйными шевелюрами. Любители романов Вальтера Скотта покупали себе шотландские вещи, своим детям – клетчатые юбки, а женам – ткани «Диана Вернон» и шали «Ламермур». Почитатели Дюма носили бархатные береты и шпаги в средневековом духе, а поклонники и поклонницы Готье и Гюго – камзолы в стиле Ван Дейка, женские платья «полонез а brandebourg» и живописные венгерские рединготы. Пылкого сторонника «Молодой Франции» можно было сразу узнать по знаменитому красному жилету, в то время как его противники – классицисты выбирали более приглушенные тона: это было противостояние ярких и тусклых цветов.

Апофеозом протестных настроений стали костюмы сторонников Гюго в 1830 году на премьере «Эрнани», когда Теофиль Готье явился в своем розовом (по другим источникам – красном) жилете, скроенном на манер старинного дублета. Наряд поэта довершали бледно-зеленые панталоны, отделанные черным бархатом, муаровый бант на шее и серый плащ, подбитый зеленым шелком с изнанки. Его собратья по духу в тот вечер тоже эпатировали благонамеренных буржуа своим обликом, стилизованным под позднее Средневековье, – остроконечные шляпы, длинные волосы, бородки, широкие плащи.

Только в черном

Романтический образ художника-бунтаря породил и другой, более сдержанный вариант богемного вкуса – глухой черный костюм с головы до пят. Впервые подобный стиль зародился среди британских денди; самым ярым его поклонником в середине XIX века был французский литератор Петрюс Борель, а также его знаменитый друг поэт Шарль Бодлер. Черный цвет в ту эпоху символизировал отказ от земных радостей, духовность и аскетизм. В самом простом случае черный цвет в богемных кругах означал заявку на оригинальность, нежелание следовать общепринятым стандартам.

Увлечение черным не миновало и богемных дам: не только подруги вольных художников XIX века, но и позднее французские интеллектуалки с левого берега в середине XX века облачились в черные водолазки, подражая певице Жюльет Греко. Это уже воспринималось не как «отказ от гедонизма», а скорее как претензия на утонченный строгий вкус.

Позднее черный костюм перекочевал и в гардероб академических гуманитариев, став своего рода знаком профессии. До сих пор униформа искусствоведов – черные костюмы, нередко асимметричных деконструктивных фасонов, в сочетании с оригинальными аксессуарами: так достигается искомый sophisticated look. Историки костюма, подбирая свои туалеты «на выход», всегда балансируют на очень тонкой грани, ибо, занимаясь одеждой, они не могут по определению быть жертвами моды. Так черный костюм обрел новый смысл: отказ от цвета при таком ракурсе подчеркивает заявку на «метауровень», позицию свободного критика, стоящего «над схваткой». К сходным приемам, кстати, часто прибегают и дизайнеры, которые никогда не носят вещи из собственных коллекций, а после показа появляются на поклон в чем-нибудь черном, чтобы подчеркнуть различие между художником и моделью.

Лорд Байрон по праву считается первым богемным модником. Томас Филлипс. Лорд Байрон в албанской одежде. Национальная лондонская галерея

Уже в изначальном богемном стиле во Франции был налицо не только эстетический, но и социальный аспект: установка на программную бедность.

Не случайно знаковой фигурой для юных и необеспеченных творцов стал семнадцатилетний английский поэт Чаттертон, погибший в нищете. Классический облик бедных студентов подразумевал не только широкополые шляпы и длинные волосы, но и потертый сюртук, и живописные прорехи и пятна на износившихся блузах, и шотландские пледы, заменяющие теплые пальто. Небрежная смелость ансамбля вновь напоминала о цыганской «родословной» богемного стиля, однако смешение разнородных компонентов здесь во многом имело вынужденный характер. Эклектика богемной моды нередко возникала из необходимости, когда человек просто надевал на себя все, что было носибельного в его гардеробе, – а уже позднее это стало переосмысляться как особый шик, протест против надоевших буржуазных условностей.

Сочетание программной бедности с демонстративным презрением к буржуазным потребительским страстям оказалось очень плодотворным для альтернативной моды. «Бедный стиль» стал естественным элементом контркультурного стиля во всех многообразных вариантах – от богемного до академического. Американские битники 1950-х во главе с А.Гинзбергом дополнили прикид богемных интеллектуалов кожаными куртками, джинсами и клетчатыми рабочими рубашками, что недвусмысленно свидетельствовало о левых политических взглядах. Другой традиционный мотив богемной моды, популярный в тот же период – пестрые этнические юбки, жилетки и рубахи в цыганском духе, самодельные украшения, – уже предвещал хиппизм шестидесятых.

«Эстетический» костюм

Как видно, основные лейтмотивы богемного стиля – увлечение старинными костюмами, черный цвет, подчеркнутая бедность облика, эклектика – сложились уже в XIX веке и затем с незначительными изменениями повторялись в истории моды.

В конце XIX века в рамках богемного стиля на волне романтического культа Средневековья развилось особое направление – «эстетический» костюм. Это было связано с прерафаэлитизмом, а чуть позднее – с культурой европейского декаданса и экзотической модой в духе начала XX века, когда артистические дамы увлекались Востоком, тюрбанами, многослойными свободными одеждами и глубокими оттенками лазурного, бордового и фиолетового бархата. Красивая драпировка складок считалась делом чести. «Эстетический» костюм возник как часть Dress Reform – женского движения за реформу платья в Англии в 1880-е годы.

Особый вариант реформированного костюма был принят в артистических кругах – сначала прерафаэлиты (особенно Уильям Моррис), а затем группа художников и литераторов во главе с романисткой миссис Уорд пропагандировали aesthetic dress – «эстетические» платья свободного покроя с широкими проймами, пышными рукавами и высокой талией, которые носились без корсетов. Материи для этих нарядов отличались насыщенными цветовыми оттенками естественной гаммы – темно-зеленый, индиго, коричневый, – поскольку эстеты были против искусственных анилиновых красителей. На таких платьях хорошо смотрелись украшения из янтаря.

Оскар Уайльд был пылким пропагандистом "эстетического" костюма.

Пылким пропагандистом «эстетического» костюма был Оскар Уайльд, сам с удовольствием практиковавший «старинный» богемный стиль. Костюмные воззрения Оскара Уайльда нередко находили воплощение в туалетах его жены Констанс. По настоянию мужа Констанс отказалась от турнюров и корсетов, традиционных для обычных нарядов модниц того времени, и предпочитала свободные струящиеся платья в эстетическом стиле из узорчатых шелков Liberty. Сохранились описания костюмов Констанс в уайльдовском вкусе: «На Констанс было греческое одеяние, сочетавшее в себе нежно-желтый цвет примулы и темно-зеленый цвет яблоневого листа» – это попытка воспроизвести античный образец, а в другой раз ее видели в большой широкополой шляпе в стиле Гейнсборо.

Вариации на тему «эстетического» костюма до сих пор можно постоянно видеть в художественных и искусствоведческих кругах как в России, так и на Западе. Среди интересных дизайнеров, работавших в этом русле, на первом месте стоит, разумеется, Поль Пуаре; любопытны и эскизы костюмов Василия Кандинского, которые он делал для своей возлюбленной в 1900-е годы. Наиболее яркий образец практического богемного стиля – «сельские» наряды обитательниц нью-йоркской Гринвич-вилледж в 1920-е годы: расшитые льняные блузы, пышные юбки, серые хлопчатобумажные чулки, сандалии.

Прерафаэлиты переносили романтический культ Средневековья и эпохи Возрождения и на свои холсты и в одежду. Данте Габриэль Россетти. Прозерпина. Галерея Tate

Современная артистическая публика нередко предпочитает другой путь – достаточно раскрепощенный и изобретательный: умело пользуясь языком богемной моды, позволяет себе тонкую иронию, сочетая, допустим, старые винтажные вещи и новые, дизайнерские, разбавляя продуманный ансамбль нарочито трэшевыми находками с блошиного рынка. В любом случае ставка идет на узнаваемость, в ход пускаются все ресурсы богемной экстравагантности.

Более строгие любители богемного шика предпочитают белые рубашки с оборками, шейный платок или развязанный галстук, расстегнутую куртку, узкие брюки; они могут щеголять в облегающих костюмах от Эди Слимана, но при всех изысках им никуда не уйти от предшественников – богемных художников в потертых бархатных блузах.