История есть сопоставимые ситуации

Млечин – один из тех на ТВ, чья репутация безукоризненна.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)

Леонид Млечин передач нынче не ведет – он целиком сосредоточился на создании портретов выдающихся личностей на фоне исторических событий и уже успел стать лауреатом ТЭФИ («лучший сценарист телевизионного документального фильма») за цикл «Женщины, мечтавшие о власти». Однако считает, что награждение – вещь случайная, иллюзий на этот счет не питает и полагает, что показатель существует один – зрительское внимание.

– Леонид, как вам удается делать по 40-минутному фильму в неделю?

– Уточню: в фильме 39 минут. Я сам не понимаю, если честно. В принципе это невозможно. Даже не беру само производство – я штатный работник канала ТВ Центр, а не производитель, у которого закупают готовый продукт, так что с этим полегче. Но бог знает, сколько всего надо прочитать, чтобы написать сценарную основу – текст объемом в авторский лист, например, о пакистанском президенте Мушаррафе. Я так живу: читаю одну книгу, раскрыты десять других, а я уже задумываюсь о том, что буду делать в январе следующего года.

– Давайте пока о марте этого┘ Ваша задача как автора исторических циклов?

– История – это сопоставимые ситуации, мое дело – вытащить их и показать максимально точно. Завтра будет в эфире фильм «Детство председателя» об Андропове – в архиве я нашел школьные характеристики, его объяснительные и автобиографии, доносы на него┘ Листочек, написанный от руки Лукьяновым для Горбачева, датированный 86-м годом, – представляете, Михаил Сергеевич, находясь в процессе громадной государственной перестройки, интересуется, кто были бабушка и дедушка Андропова! Как много это говорит о наших руководителях┘ Далее загадка Ли Харви Освальда – начальник румынской разведки утверждает, что все-таки он был советским разведчиком и получил задание от КГБ убить Кеннеди. И загадка смерти Муссолини – есть свидетельства о том, что его устранили не партизаны, а английская разведка, поскольку он обладал важными документами, в том числе перепиской с Черчиллем. За что ни возьмешься – все новые и новые повороты, все новые и новые документы, причем складывается совершенно иное, нежели существует, представление об истории.

– Как насчет политических портретов с живых персонажей?

– Я действительно предпочитаю иметь дело с мертвыми клиентами, потому что самый точный диагноз ставит прозектор. Когда я отступил от этого правила и снял фильм о Путине – на меня обрушилось все свободомыслящее сообщество. Либералы обиделись на меня, но я не в претензии: оцениваю же я других – другие имеют право оценивать меня.

– Можете дать оценку фильмам типа «Византийский урок» и «Бархат.Ру»?

– Я избегаю смотреть творчество коллег, поскольку картинка в глазах остается и вольно или невольно это мешает, а уж названные ленты я в принципе смотреть не буду – зачем? Чтобы расстраиваться от сознания примитивности, с которой мыслят люди, и от сознания того, что эта примитивность отправляется столь же примитивному зрителю и он убеждается, что, конечно же, подозревал это и раньше, а теперь вот понял, как он был прав? Я понимаю ужасные последствия этого всего для состояния общества, его торможения и его неразвития. Понимаю, на какую благодатную почву все это ложится и как они счастливо встретят друг друга – зритель и эти фильмы. И как это губительно для страны. Весь этот комплекс мыслей будет меня преследовать – зачем я буду это смотреть?

– 5 марта по крайней мере четыре канала показали фильмы, в названиях которых фигурировали слова «смерть Сталина». Сколько можно показывать сатрапа?!

– Существуют исторические фигуры, к которым никогда не будет утерян интерес, Сталин – одна из них. Не важно, что он – преступник, это не имеет значения. Его фигура создает ощущение могущественности России. Мы хотим, чтобы нас боялись и уважали, ведь на сленге пацанов боишься – значит, уважаешь. Иван Грозный далеко, а Сталин присутствовал вот-вот – только полвека назад правил страной. Люди, которые за это держатся, – отражают свои комплексы неполноценности и чего-то еще, и они тащат страну назад. Когда по случаю даты смерти показывают документальные фильмы, в которых говорится об отравлении генералиссимуса┘ Это даже как версия не годится – разве что как художественное допущение, но оно никак и ничем не подтверждено, и делать вид, что подтверждено, – очень сильно лукавить. История наша предельно мифологизирована, процесс избавления от мифов идет медленно, а тут еще новые появляются!

– Чем можно объяснить нынешний документальный бум на телевидении?

– В основе его, мне кажется, лежит смерть политической журналистики, которая наступила несколько лет назад. Все освободившиеся толковые силы ушли в документалистику, стала она развиваться и сама по себе: на документальное кино стали давать больше денег, появилось понятие «докудрама» – с инсценировками, реконструкциями, художественными вкраплениями – в жанре стало интереснее работать. Стали ясны направления, на которых можно преуспеть: личные драмы знаменитостей, человеческие судьбы┘ Но изначальная причина – это отток трудовых резервов из политической журналистики.

– Вы не назвали нового процветающего жанра – «документалка-аморалка».

– Я – последний, кто бросит камень в коллег. И так слишком много ограничений и ограничителей, я в этот ряд становиться не буду. По мне пусть лучше палка прогибается в эту сторону, а то ведь у нас в стране ее всегда гнут в одну. Конечно, есть вещи, которых не хотелось бы видеть на телеэкране, – но это решается в профессиональном кругу, а не регулированием сверху. В нормальной ситуации все это постепенно бы устроилось так, как это устраивается везде в мире: что-то никогда не будет показано по общедоступным каналам, что-то – только в глубокой ночи. Опасность разврата – не в обнаженной женской натуре. Опасность исходит от вранья, лицемерия, цинизма, которые щедро льются с экрана, и этот разврат куда как опаснее для общества. Губительно, когда человек, который говорит с народом, понимает, что не сделает того, что обещает, а народ, который его слушает и аплодирует, тоже это понимает, рассуждая так: он должен сказать, а мы должны поаплодировать. Вот что чудовищный разврат.

– Идете против ветра, который утверждает, что вся чудовищность осталась в 90-х.

– Когда рождается ребенок, он выглядит внешне неважнецки, но если бы на этом основании всех детей душили, на этом все бы и кончилось. Так и с новым общественным устройством – конечно, поначалу оно выглядело неважнецки, но дорога-то была правильной! Перестройка вытащила наверх много хороших людей, в какой-то момент тон в стране задавали они.

91-й год был шансом, который практически заработал в конце десятилетия, но тут выяснилось, что все держалось на одном человеке, – к вопросу о роли личности в истории. Когда привычные правила разрушились, люди были в отчаянии, ведь для них наступил хаос. Как строить карьеру, как пробиваться┘ Хорошо, если у тебя есть таланты, а если нет?.. А сейчас снова стало понятно, по каким правилам жить. В последние годы из медийной журналистики выбили целый класс – место заняли те, которые никогда бы не заняли его в творческой конкуренции. По другим критериям идет подбор – это касается и руководящих должностей, где опять сидят советского типа чиновники. Они живут в другом мире, ездят за границу, катаются на лыжах в Альпах, посылают детей учиться в Англию – но они советские по способу действия.

– А кто из политиков вам интересен?

– Интересны все – несимпатичен никто. Идущие в политику или уже наделены дурными качествами, или они у них вырабатываются в процессе – как в политике без дурных качеств? Я – за людей типа Владимира Рыжкова, за профессионалов с правильным пониманием жизни. И если такой профессионал, как Владимир Рыжков, остается вне Государственной Думы (а он не должен оставаться вне), – для меня это достаточная оценка нашей избирательной системы.