0
1537
Газета Интернет-версия

07.03.2008 00:00:00

Функция – это красиво

Тэги: выставка, музей, архитектура, дом, история


выставка, музей, архитектура, дом, история Давид Саркисян считает, что Ленин был человеком антиэстетическим.
Фото Михаила Степанова

С 18 марта по 18 апреля «Благотворительный фонд Наркомфин» и Музей архитектуры им. Щусева проводит выставку под названием «Дом Наркомфина и его значение». Цель – познакомить зрителя с одним из самых красивых памятников европейской архитектуры, а заодно привлечь внимание спонсоров к спасению полуразрушенного здания. О доме Наркомфина и о роли партии в истории русского архитектурного авангарда мы беседуем с директором Музея им. Щусева Давидом Саркисяном.

– Если попытаться очень просто сказать о том, что же такое дом Наркомфина?

– В Москве есть только два дома, которые безусловно и в высшей степени интересны всему миру. Причем эти два дома с точки зрения мирового архитектурного процесса куда важнее, чем здание Большого театра или, например, наш Кремль┘ Это частный дом Константина Мельникова и многоквартирный дом-коммуна, построенный Моисеем Гинзбургом, так называемый дом Наркомфина. Почему они так важны? Потому что они попали в архитектурные учебники во всех странах и являются символом российского вклада в мировую архитектуру. Мы должны понимать, что Россия – часть европейского архитектурного концерта.

– Россия по своему менталитету – полноправная часть Европы?

– Бесспорно. Мы – европейцы. Россия пусть и пограничная, но абсолютно существенная часть Европы. Русские дали много – Толстого, Достоевского, Чехова. Эти имена являются фундаментальными в системе европейской духовности. Чехов следующий после Шекспира гениальный драматург. К сожалению, после революции – и благодаря ей – мы быстро утратили некое высокое начало, которое задала русская литература. Именно она сделала нас полноправным участником европейского сообщества.

В начале ХХ века Россия была промышленной европейской страной, которая очень быстро догоняла соседей. Все губернские города строились так же мощно, как Москва и Петербург. Екатеринбург, Омск, Томск – строительство шло повсюду. Если бы не революция, то Мария Каллас пела бы в Мариинке, а не в Ла Скала. Иначе говоря, в нашей стране европейская культура цвела, и шло быстрое индустриальное развитие┘

Когда революция слизнула у общества верхний слой нации – она одновременно слизнула и задатки, которых не было в других слоях русского «пирога». Не надо бояться говорить о том, что нижний и верхний коржи русского «пирога» были выпечены из разного теста. Снимаешь верхний корж, и суммарный вкус меняется. Так что революция нас генетически подпортила. А генетика определяет очень многое┘

Почему случилась коммунистическая революции в России? Вряд ли кто-либо сможет точно это объяснить. Да, революция через марксизм вызревала и в Европе┘ Но был ли социализмом тот режим, который победил у нас, – это еще вопрос. Являлся ли наш строй, хотя бы отчасти, реализацией марксистских идей на практике? И не была ли вся страна одной большой капиталистической фирмой, плохо управляемой корпорацией во главе с одним хозяином?

Возвращаясь к архитектуре того времени... Как это ни парадоксально, конструктивизм, появившийся спустя несколько лет после революции, – это, пожалуй, и есть главный вклад советского режима в мировую культуру.


Комнаты в доме Наркомфина были маленькими, но очень светлыми.
Фото Виктора Мордвинцева (НГ-фото)

– Как возник конструктивизм?

– В годы так называемой разрухи, разумеется, о реальной архитектурной работе никто и не помышлял. Но уже лет через пять после революции 1917 года строительство снова затеялось – и сразу в новых формах. Теперь вспомним, что исторически центральная власть в России всегда определяла главный тренд в зодчестве. Обычно цари что-нибудь продвинутое строили, например технологию кирпича привезли из Италии, а потом вся архитектура это внедряла. На сей раз леваки-авангардисты самочинно разработали стиль, который стал тиражироваться по всей стране, потому что глубинка посчитала его директивой сверху. Забавно, что символом нового режима стал архитектурный авангард, расцветший по безразличному попустительству власти.

– Как же так? Власть совсем его не замечала?

– Новые архитекторы были самозванцами. Они сначала фантазировали, потом действительно начали строить новый мир, думая при этом, что делают общее дело с партией большевиков. Но власти их творчество было даже не любопытно. Ленин вообще был человек антиэстетический, он мог попросить заменить настоящую живопись барбизонцев нарядными цветочными вышивками крестиком в тех же золоченых рамах.

– То есть власть не сама додумалась преподнести миру архитектурный авангард как еще одну ипостась революции мирового пролетариата?

– Нет, авангардисты сами навязались в «попутчики» к большевикам. Идеи нового стиля и нового быта (дома-коммуны) воплощались в камне (а чаще в плохом бетоне, а то и «камышебетоне») очень недолго, основная масса домов была построена за период с 1922 по 1931 год, то есть меньше чем за 10 лет. Зато интереснейшие конструктивистские постройки осуществлялись по всей территории Страны Советов – от Астрахани и Баку до Новгорода и Владивостока. Укрепление вертикали власти Сталиным оборвало эту героическую эпоху. Собственно, не эпоху, а неожиданный всплеск┘

– И как же о Мельникове и Гинзбурге узнал мир?

– (Смеется.) Все происходящее в России очень нравилось Ле Корбюзье, который зачастил к нам и даже сумел поучаствовать в нашем расцвете, построив здесь принципиально важное здание Центросоюза. Он высоко оценил работы наших архитектурных лидеров, и, собственно говоря, именно его оценки лежат в основе мировой репутации Мельникова и Гинзбурга. На короткое время Советская Россия ощущалась как точка роста архитектурного процесса. Даже работы наших студентов и дипломников становились предметом тщательного изучения и подражания во всем мире. Это был поистине звездный час отечественной архитектуры. Прочертил небосклон и сгорел как метеор в ослепительной вспышке гений Ивана Леонидова, устремленный далеко в будущее. Этот великий человек ничего не сумел построить в реальности, но его творчество послужило детонатором многих ярких событий, случившихся впоследствии в архитектуре Индии, Бразилии, Америки и Европы. Реальный, солидный и остроумный одновременно, гармоничный в деталях и в целом дом Наркомфина Моисея Гинзбурга оказал на мировую архитектуру влияние совершенно другого свойства – это здание воспринимается как стабильный итог, как бесспорная классика и хрестоматийный образец нового модернистского стиля во всей его чистоте. Ле Корбюзье, увлеченный проектом Гинзбурга, держал копии его чертежей у себя на рабочем столе и знакомил с ними многих своих друзей и коллег.

– Что такое конструктивизм в понимании его создателей?

– Неразрывность формы и функции, примат последней – вот общий ключ к пониманию всех направлений конструктивизма. Дом Наркомфина был построен Моисеем Гинзбургом по заказу, который был исполнен очень лихо, в порыве вдохновения. «Просвещенный нарком» Николай Милютин дал архитектору повод создать типологически важный образец дома-коммуны. Фактически этот успешно осуществленный проект является блестящим руководством к действию, предложением строить много подобных домов по всей стране. Предлагается забыть о специальном украшательстве чего бы то ни было. Функция должна стать доминантой архитектуры. Архитектор Гинзбург утверждает именно функцию, а не какой-либо стиль. Будь верен удобству использования «машины для жилья», красота придет, будет очень естественной, и ее вполне можно будет тиражировать.

А вторая наша гордость, дом Константина Мельникова, – иная вещь, штучная, тиражированию не подлежит. Мельников наотрез отказывался от принадлежности к конструктивизму, который в его время был более локальной концепцией – хотя сейчас понимание расширилось и термин стал синонимом более общего понятия «архитектура авангарда». Дом Мельникова – это дом-манифест о превращении архитектора в демиурга. «Коллеги, дружно вступим в царство свободы! Пора перестать оглядываться назад, мы не строительством занимаемся, а созданием уникальных форм! Чувственное превыше всего. Будь верен себе, тогда форма сольется с функцией. Я художник, я люблю, я чувствую, мне нужна цилиндрическая форма, я желаю, поэтому я создаю цилиндр. Это естественно. Я сделал то, что желал, – поэтому мне очень удобно». Вот суть новаторского манифеста Мельникова. Дом Мельникова называют иконой, архитектурным аналогом «Черного квадрата» Малевича, символом всей новейшей эры в архитектуре, которая еще не закончилась.

– Почему умер советский конструктивизм и что было дальше?

– Конструктивизм в нашей стране умер, не дожив до своего десятилетия, потому что созревшее советское государство перестало его терпеть┘ И тогда настало короткое переходное смутное время. Наступил час «между собакой и волком»...

– Почему «между собакой и волком»?

– Известная французская метафора. Так называют короткий отрезок светового дня, когда дневное освещение уже закончилось, но солнце еще на небе и освещение пока не вечернее. Когда снимают кино, то на жаргоне операторов эти драгоценные час-два называются «режим». Земля и небо освещены одинаково, теней нет, и все выглядит незнакомым и странным┘ Мы готовим интереснейшую выставку о насильственной замене Кремлем разрешенного архитектурного стиля. За несколько лет, когда советский режим (режим – в прямом смысле слова) переходил из собачьей фазы в окончательно волчью, чистые конструктивистские формы некоторых уже одобренных проектов вынужденно преображались в такие гибриды, точнее, химеры, как гостиница «Москва» или Библиотека им. Ленина┘ Впрочем, примерно тогда же в целый ряд европейских городов, включая Берлин, начали вползать тяжеловесные «танковые колонны» помпезной архитектуры в чикагском духе, богато украшенной фасадами из дорогого камня, задавившие в итоге и наш конструктивизм, и немецкую архитектуру Баухауза, и функционализм Ле Корбюзье.

Наркомдом

Нарком финансов, теоретик социалистического расселения Николай Милютин, решил построить для своей семьи, для друзей и работников министерства дом. И не простой, а настоящий советский. Чтобы похож он был на корабль, плывущий вдоль роскошного цветущего сада, чтобы устроен был просто, функционально и удобно. Чтобы квартиры были залиты солнцем, чтобы коридоры напоминали палубы корабля, чтобы не было ничего аляповатого и пошлого в оформлении стен и потолков. Никакого мещанства, одним словом┘ Большие площадки для общения и личностного развития, маленькие потолки, прямые, но красивые по конструкции лестницы, двухэтажные квартиры и крошечные стоячие ванные комнаты. Внутри дома все отдыхают от работы. Никакого быта – для него рядом дом-прачечная и рядом же дом, где есть спортивный зал, коммунальный «комбинат питания», и библиотека. Одним словом, Милютин хотел жить в новом со всех точек зрения доме. Русский авангардизм его не пугал, а даже напротив. И потому позвали архитекторов-конструктивистов Моисея Гинзбурга и Игнатия Милинисона. В итоге был сооружен дом-корабль из «теплого» бетона – ксилолита с раздвижными окнами, из которых был виден фантастический закат. Мечта наркома сбылась.

Сегодня это здание на Новинском бульваре, недалеко от американского посольства, абсолютно разрушено. Живут в нем бомжи. И ЮНЕСКО включило «Дом Наркомфина» в список шедевров, находящихся под угрозой уничтожения. Если бы нарком знал, куда приходят мечты┘


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


КПРФ опять посмотрит на Мавзолей Ленина сквозь декорации

КПРФ опять посмотрит на Мавзолей Ленина сквозь декорации

Дарья Гармоненко

Группа быстрого реагирования по защите исторической памяти до Красной площади не добралась

0
1540
Верховный суд показывает статистическую гуманизацию

Верховный суд показывает статистическую гуманизацию

Екатерина Трифонова

"Фактор СВО" в снижении числа уголовных дел пока сложно просчитать

0
1245
Наступлению мира могут помешать украинские диверсанты

Наступлению мира могут помешать украинские диверсанты

Владимир Мухин

Киев способен продолжить гибридную войну против РФ

0
2156
СКР предъявил обвинение задержанному по подозрению в убийстве генерала Москалика

СКР предъявил обвинение задержанному по подозрению в убийстве генерала Москалика

0
1027

Другие новости