Михаил Сидлин - Шнуро-очки! Деш-шевые шнурочки!
Таким возгласом встречает Измайловский рынок. Но путь мой лежит дальше - через ряды китайско-румынских товаров, расположенных за завлекательной надписью "Вернисаж". Тут торгуют и торгуются всерьез: "Часы! Качество швейцарское. 150 рублей!" - "А ходят? За 100 возьму". - "А за 100 я тебе не продам..."
Обычный вещевой рынок. Средства для чистки обуви и платки из козьего пуха (опытный покупатель вырывает клок шерсти и тут же поджигает от сигареты), серо-буро-малиновые свитера и лак для ногтей всех цветов радуги (по 10 рублей флакон). Продавцы, как правило, женщины в возрасте между тридцатью и шестьюдесятью годами. А покупатели - многодетные кавказские матери, набыченные пролетарии в кожанах, бедные студентки из провинции... То есть обычные клиенты вещевых рынков.
Дальше - лучше. Пройдя ряды торговцев плохими вещами, счастливый непокупатель часиков да шнурочков попадает в торговые ряды побогаче - за забор, где торгуют хохломой да гжелью, матрешками да самоварами, соболями да ушанками. Там уже можно встретить настоящих иностранцев (не из СНГ). Это сувенирный базар. Но меня интересует то, что лежит еще дальше. Потому что дальше - главная часть зрелища: блошиный рынок. Похожий на такие же рынки в Берлине, Париже, Нью-Йорке. Не только источник вещей. Но бесценный каталог социальных и психологических типов. Здесь вещи формируют людей.
Бабка - перекупщик "сельского" масштаба. У бабки с киевского Сенного рынка крепкое здоровье (что позволяет ей таскать тюки) и нервы (чтоб вести спор за копейку). Обладая инициативой и предприимчивостью, она собирает старье по соседям и перепродает его на рынке. Бабки стоят на низшей ступени рыночной иерархии. Но выше алкашей. Присутствие бабок - основной признак того, что перед зрителем - настоящая барахолка, а не блошиный рынок в западном вкусе. В "Измайлове" бабок нет.
Знаток - человек, знающий дело и любящий это показать. В любом захолустье, где идет торговля старым ломом, неизбежно появляются знатоки. Как правило, знаток - это зануда, в меру начитанный, в меру "насмотренный" и свято уверенный в своей правоте. Помню, как в маленьком уездном городке Тверской губернии у меня вышел забавный спор с местным знатоком о происхождении стекла... А в роскошном салоне в Петербурге, продающем ампирную мебель, я наткнулся вдруг на ответственного сотрудника с горящими глазами, который у меня на глазах начал перетасовывать замусоленные библиотечные карточки и доказывать что-то с пеной у рта. Знаток на антикварном рынке неизбежен. Он вдруг выныривает из-за плеча в "Измайлове" и говорит:
"Да-а, это - настоящая вещь. Девятнадцатый век, чего вы хотели?" И тут же исчезает. Его роль сыграна: он показал себя. И обработал покупателя. Эксперт - это знаток в законе.
Копатель - суровый мужик, занятый своим грязным промыслом. Чердачники, трофейщики, черные археологи и проч., вплоть до тех, кто копается на современных помойках. (Однажды друзья показали мне: "Смотри, это К.! Он сделал свое состояние на помойке в Брюсовом переулке". К. ездил на новом "Бумере".) Такие люди обыкновенно крайне недоверчивы, склонны преувеличивать ценность своих находок и редко продают вещи на толчке сами. Они не любят публики. Но бывают и исключения. На Сенном, например, несколько мрачных типов торгуют славянскими древностями по цене едва выше железного лома - по слухам, они сами выкапывают их на одном из днепровских островов едва ли не в черте Киева: малопривлекательного вида наконечники стрел, сплющенные железные кольца и даже ожерелья из смальт выглядят по-музейному.
Лох - самый желанный клиент барахольщика. "О-о, это очень редкая вещь - детское расписное коромысло из Вологодской области. Не-е-ет, ста баксов маловато будет... Сам из деревни привез, так понравилось - себе хотел оставить..." "Редкость", на поверку, обычное старое коромысло с обломанным концом, которому перекупщик обломал и второй, а потом - в одном месте подпалил, в другом - подкрасил и залачил, в третьем - приплел два железных крюка, еще немного потер о сено-солому, и готов предмет старины. Прелесть блошиного рынка в том, что покупатель на нем сам отвечает за свою глупость. Лох надеется купить Рубенса на базаре.
Перекупщик - хитрый продавец без всяких убеждений. Часто хороший психолог, он готов развести клиента искренне. То есть доставив лоху удовольствие. Блошиный рынок замечателен тем, что он позволяет увидеть этот механизм антикварной торговли безо всяких прикрас. "Приходит ко мне "пейсатый". Говорит: у вас есть "джудаика"? А я ему: молодой человек, специально для вас - настоящая "джудаика"! И впарил ему Тараса Бульбу, фарфорового, с вот такими усами!" (Это был рассказ перекупщика не из Киева, бери выше - из Нью-Йорка.) Когда перекупщик разбогатеет, его уважительно зовут дилером.
Плюшкин готов отдать жизнь за вещь. Плюшкины встречаются и среди продавцов, и среди покупателей. Это настоящий типаж советского коллекционера, вроде знаменитого собирателя графики Иосифа Масеева, который ходил в каком-то затертом пальтишке, все в дырках от моли, и с гордостью рассказывал, как на помойке рядом с собственным домом нашел гравюру какого-то никому (кроме Масеева) не известного эстонца. При этом наш Плюшкин собрал одну из лучших в России коллекций графики.
Прикольщик покупает то, что "по приколу". Это (в зависимости от толщины его кармана) может быть и старинный аптечный шкафчик ценою в 350 долларов из "Измайлова", и деревянная плашка XVIII века со свастикой, купленная на китайском рынке в Нью-Йорке за 35 долларов. По сути, он собирает редкости ради редкостей - с тем же энтузиазмом, с каким Петр Первый тащил в Кунсткамеру заспиртованных двухголовых младенцев и другие "необыкновенные вещи".
Стиляга - это человек, который умеет модно носить старье. "Раз уж мода повторяется каждые 30 лет, я сумею модно одеться на барахолке" - так думает стиляга. И если у него есть чувство стиля, то он не ошибается.
